парит над землей.
В таких танцах следят не за динамикой, не ждут смены одного движения другим, в них с затаенным дыханием смотрят за тем, как лебедушка плывет по своему озеру, повторяя движение волн руками-крыльями, поворотом головы и коротким взглядом привлекая еще больше внимания. В каждом таком движение – спокойствие, женственность, кротость, красота.
В каждом таком движении, в каждом взгляде – смерть влюбленного в лебедушку мужчины. Готовность сворачивать горы и разворачивать течение рек ради того, чтоб следующий ее взгляд принадлежал ему одному.
Следя за тем, как Амина писала на сцене танцевальную сказку, Мир понял, в поисках чего она оглядывалась прежде, чем приступить к выступлению.
На сцене не хватало двух вещей – еще одного отреза ткани, которым она могла бы скрывать свою улыбку, когда хотелось, от слишком настойчивых претендентов на сердце лебедушки, и правильного претендента – нужного…
Амина сама пыталась танцевать парный танец. Она не просто кружила по периметру сцены, она кружила вокруг своего лебедя. Своего воображаемого лебедя. Она подплывала к нему ближе и тут же ускользала, он догонял ее, она дарила ему улыбку, а потом убегала, она смотрела на него из-под длинных ресниц, призывая не сдаваться, она изгибала бровку полумесяцем так, что сердце у Дамира замирало. Она плыла-плыла-плыла… А он тонул-тонул-тонул.
Не захлебывался, не барахтался, не спасал свою жизнь, а просто тонул. В ее руках, в ее глазах, в музыке, которую выбрала она.
Дамир танцевал-то только в детстве, когда мама водила их с сестрами на кружок народных танцев, а потом на свадьбах – да и то редко, да и то поддавшись общему веселью, но сейчас ему безумно хотелось вступить в танец. Оказаться на месте того воображаемого лебедя, которому адресовались все улыбки и взгляды. Которого не существовало, но которого хотелось убить. Убить за право получать такие взгляды от нее. Право исключительное…
Дамир никогда и предположить не мог, что ревновать можно к пустоте.
На последних аккордах, когда история приближалась к своему логическому завершению, Дамир заметил, что и Амина начинает ускоряться – торопится, движения становятся более резкими, в спокойном взгляде вспышками проявляется паника. Со стороны казалось, что она боится не успеть, боится, что тех пяти минут, которые длилась композиция, будет недостаточно для ее лебедя, что он сможет после этого улететь в другое озеро…
Боялась она совершенно зря, как казалось самому Дамиру, но не отметить этой горячности он не мог. И чем ближе финал, тем движения становились все более торопливыми, а на женских губах больше не было улыбки. За пару секунд до последней ноты же Амина остановилась как вкопанная, застыла, опустила руки, глядя перед собой. Туда, где должен был быть ее лебедь. И по тому, как она смотрела, Дамир понял – она танцевала не одна. А еще… ее лебедь все же улетел.
Схватив пульт, Амина выключила магнитофон, сорвала с талии шнур, после
