за эту ниточку.
– Дурак, – отрезала она и через пару минут отключилась. Можно было пойти в роддом и там все разузнать, в загс, в паспортный стол. Везде знакомые, той или иной степени зависимости или нужности. Пошел кружным путем. Будто намерено тянул с встречей.
Снова Лера. Новости? – двигаюсь, что-то нащупывается. Да, давай сегодня вечером.
Там же, в то же время. Сидели рядом, ничего не заказав, на веранде, говорила она, я молчал. О себе, о своих переживаниях, о том, что будет, когда увидит Марину. Еще не решила, как называть ее, если представится возможность. А ты как называл? Нет, Мариша плохо звучит, не думала, что ей нравилось. Мне бы не очень. Может не хотела возражать.
Может, не хотела, сердце неприятно стукнуло. В памяти только теплое пятно, без склок, без уточнений, одна фраза – мне было хорошо с ней. А ей? Наверное, ведь приходила, обнимала, обещая и следующий раз и еще. И так до самого моего ухода.
А почему ты ушел? Денежные проблемы, надо было работать, нет, Лера перебила, я о Марине, почему ушел?
Не знал, что ответить. Вот как-то разошлись. Не надоело, не устали, пошел в техникум, взялся за подсобную работу; она осталась в школе, не успевал бы на встречи… Во время летних каникул, мы договаривались поехать вместе, к ней на дачу. Никто не возражал, ничего не случилось. Рассказывать Лере не стал. Звонок, меня заторопили к шефу.
На прощание поцеловал руку, она кинулась на шею, крепко обняла, поцеловав в щеку, и убежала. Дурочка.
Взял такси и долго добирался по пробкам. Все равно не сосредотачивался – мысли блуждали, мутные, обрывочные. Шеф встряхнул и прямо потребовал показать, кого посылать в адрес. Назвал двоих, нет выбирай сам. Вот и выбрал.
Ночью не спалось, виделось странное: собаки попадающие под машины. Утром пришел к Федору Викторовичу, застал карету «скорой». Выходивший врач пожал плечами, сердце прихватило, погода меняется, а ваш сосед, да вы сами знаете. Не парализовало? – даже усмехнулся, иначе б забрали. Нет, и соседка и я не допустили бы. Больница в моей памяти – билет в один конец, туда ушли родители, родичи, приятели, нет, один из бывших друзей вернулся после черепно-мозговой, – но это другой человек.
В комнате Тамара Евгеньевна – суетилась, хлопотала, она неотложку и вызвала. Чего не врача? – не доверяю я им, специалисты только тут остались, сестра, светлой памяти, работала в бригаде. Да и что у нас за мурло терапевт, сами знаете. При этих словах Федор Викторович улыбнулся слабо. Пошевелился, попросил попить, слова ели шли, но улыбнулся.
– Все же стакан-то есть кому поднести, – соседка зашикала, я улыбнулся в ответ.
Днем вызвонила однокашница: нашла твою Марину, лови ссылку, любоваться. Долго не решался посмотреть. Потом тыкнул. Сперва подумал, ошиблась: Марина Кросс, замужем, двое детей, жительница Дрездена. Похудела до прозрачности, покрасилась в блондинку, тонкие губы,
