style="font-size:15px;"> – За десять лет не управишься, – серьезно сказала Талия, и эта ее серьезность завела Машу еще больше. Мы как-то так сошлись взглядами в этот момент… словом, ее веселость заразила и меня. Я вспомнил анекдот, довольно старый, о новоселах, потом еще один из той же серии. Смех Маши был неподражаем. Улыбка Талии – наверное, она уже слышала все эти шутки, – тоже. Я стал рассказывать еще один, поглядывая на соседку.
Она стояла, прислонившись к стене, и с видимым интересом наблюдала за нами. К кривляньям подруги она привыкла и теперь любовалась моей реакцией, должно быть, непосредственной и весьма сумбурной. Она улыбалась, когда мы вспыхивали смехом, и поддерживала нас так, чтобы разговор не затухал. И все же оставалась отстранена – незаметно, почти нечувствительно, кажется, привыкла вот так уходить в сторону во время любого разговора, словно экономила силы в слишком активной беседе. Мне, человеку, привыкшему работать не столько с цифрами, сколько с людьми, стоящими за ними, и потому считавшему себя неплохим знатоком и бумажного и человеческого, далеко не сразу стала заметна эта черта характера Талии; впрочем, в те дни я меньше всего задумывался над подобными вещами. С превеликим удовольствием я ловил мгновения веселья, счастливый тем, что принят в закрытый круг общения. То были минуты, имеющие легкий, едва ощутимый, – благодаря Маше, конечно, – аромат бесшабашной юности, подзабытый мной за дисплеем, за горами распечаток, за колонками цифр, вспоминаемый совсем нечасто, будто во снах.
Последний мой анекдот уже не произвел на Машу прежнего воздействия, ей, как ртути, требовалось что-то иное. Потому она пригласила меня, и Талию заодно, к моей соседке, в гости.
– Ты же не видел раньше, так сейчас хоть посмотришь. Для тебя это будет невосполнимое ощущение.
Провожая нас в квартиру – кот медленно пятился перед ней, не зная как себя вести, – она положила руку на талию своей подруги, жестом, давно уже привычным ей, но по-прежнему волнующим саму Алю – чтоб избежать каламбура, лучше называть ее так, как это делала Маша. Моя соседка как-то взволновалась от этого внешне невинного жеста, лицо ее, в это мгновение представшее передо мной, отобразило смену привычно отчужденных черт более мягкими и нежными. Я посмел предположить, что этот жест значит для нее больше, чем мне представляется.
Маша довела подругу до гостиной, посадила на диван. Рядом с ней сел я. Сама же Маша расположилась напротив, в кресле и, тут же спохватившись, вскочила и исчезла в кухне с намерением приготовить чаю.
Наступила нерешительная пауза, Талия смотрела прямо перед собой, я же искоса разглядывал хозяйку, в особенности отчего-то ее ладони, плотно сжатые меж коленей. Наконец, она повернулась ко мне – я едва успел отвести взгляд.
– Ты действительно не против? – спросила она. – А то Маша, как ты уже убедился…
Я стал отнекиваться, Талия откинулась на спинку дивана, подавая мне пример. Колени наши соприкоснулись, она поспешила вернуться
