style="font-size:15px;"> – Лошади, – машинально поправила Тесс.
– Вот-вот, – подхватил Квик. – Мы же не лошади!
Мик тревожно крутил головой, оценивая обстановку, но пока молчал.
– Зато овсянка очень полезна, – не очень уверенно возразила Тесс.
– А если хочется чего-нибудь вредного? – возразил Твик.
– Она не полезная! – подхватил Квик, и его губы задрожали. – Она нас убивает!
Мик насупился и принялся потихоньку толкать от себя тарелку.
– Мальчики! – прикрикнула Тесс.
– Что мальчики? – взорвался Твик. – Не могу я это есть, и все тут!
– И я не могу! – радостно подхватил Квик.
Мик оживился и с силой оттолкнул от себя тарелку, выплёскивая содержимое на стол.
– И я! – радостно объявил он. – И я нимагу. Авсянка плохая.
– Мама, – заныл Твик, – ну почему все время каша? Ну, уж хоть бы омлет.
– Омлет! Омлет! Омлет! – принялась скандировать троица.
Уайт взглянул на часы и покачал головой.
– Какой омлет? Не выдумывайте. Нам уже выходить пора.
Квик на секунду задумался и решительно сжал зубы.
– Тогда я не пойду в школу, – объявил он.
– Если он не пойдёт, – поспешно добавил Твик, – тогда и я не пойду.
– И я! – радостно заорал Мик. – И я нипайду.
Взрослые переглянулись. Уайт Ещё раз взглянул на часы, вздохнул, откинулся на спинку стула и небрежно проговорил:
– А спорим, не угадаете, кто мне сегодня приснился?
Дети замерли.
– Воздушный Джек? – Ещё не веря удаче, осторожно предположил Квик.
Уайт округлил глаза.
– Как вы догадались? Он самый. И знаете, что с ним случилось?
Дети, точно заворожённые, медленно взяли ложки, зачерпнули кашу и поднесли ко ртам.
Тесс отвернулась, скрывая улыбку. Воздушный Джек действовал безотказно. Всегда был рядом в трудную минуту. И в горе, и в радости. Джек был героем книги, которую Уайт уже много лет писал вечерами после работы, то и дело засыпая над клавиатурой. Дело было почти безнадёжное, но Уайт не сдавался, и работа медленно продвигалась вперёд. Насколько могла судить Тесс, книга получалась хорошая, но уж очень медленная и грустная. Книга была про Джека, а точнее, как объяснял всем и каждому, выпив лишнего, Уайт, про то, как все мы, родившись человеком, постепенно перестаём им быть. перестаём так медленно и постепенно, что, идя по этой дороге, изменений не замечаем, и только оглянувшись в самом её конце, непременно приходим в ужас.
У Джека был прототип. Даже два прототипа – оба мужчины, с которыми Уайт общался и с которыми Ещё как-то мог ладить: он сам и его друг Зет. Зет даже в большей степени, потому что Уайт прекрасно отдавал себе отчёт, насколько сам он далек от общепринятого мужского формата.
Дни Джека, как их Уайт ни раскрашивал,
