движения.
– Её плохо раскупали, – пробормотал я.
– Что, вот совсем плохо? Вот совсем-совсем?
– Вообще никак. Еле избавились.
Я смотрел на её рот и тихо превращался в стоящую рядом продавщицу-истукана: во мне пылала страсть обрушить на неё свой влажный рот прямо тут, среди лебедей, на полу. Чтобы она при этом ругалась, как портовая шлюха, жрала меня и требовала опять что-то не существующее в этом мире, проводя третьим когтем по спине.
И дешёвый мазохист во мне пролепетал:
– Хотите, я вам её в среду закажу в издательстве?
– В среду? А завтра я что буду делать? Ходить кругами по комнате?
– У вас же не круглая комната.
– Книга в среду должна лежать вот тут! – Четвёртый коготь указал точное место на прилавке, где именно должна будет лежать книга неведомой мне девчонки.
Я машинально провёл рукой по этому месту, как будто книгу я уже заказал, съездил в издательство, и вот она тут лежит, хоть сейчас клади на неё руку и клянись «и в горе, и в радости».
Фурия круто развернулась на своих каблучищах, в лицо ударил терпкий аромат духов, которые не продают в переходах метро, и быстрым шагом рванулась к двери.
Снова вспышка, и видение исчезло.
Все четыре продавщицы, кассир и заведующая, полуспрятавшаяся за дверью кабинета, – все смотрели на меня.
Я виновато пожал плечами и поплёлся в кладовку зализывать раны. За обедом все молчали, никто не просил соль. Мне тихо подложили печенье.
Всё, что мне приказала Строгая Госпожа, я выполнил: созвонился, съездил в издательство, долго рылся в ящиках «Макулатура», нашёл порванную пачку «Записок», привёз, распечатал, положил книгу на указанное место и стал ждать.
В этот день я работал на отлично: на любой вопрос отвечал быстро и чётко, очередь не задерживал, в пустые разговоры не вступал, не выпускал из поля зрения дверь. Всё время смотрел на дверь. Даже сквозь покупателей.
Приближался час расплаты. Она обещала в 15:00. Стрелка настенных часов медленно отсчитывала микросекунды.
Ровно в 15:00 дверь не распахнулась. Она тихо, на половину своих возможностей, отворилась.
В дверном проёме стояла старушка. Ухоженная, седоватая, аккуратная. Осколок империи.
Бабушка медленно подошла ко мне.
– Извините, вы тот самый молодой человек?
– Наверное, я. Нас тут всего двое, второй уже не молодой.
– Я к вам за этой книжкой. – Она кивнула на лежащие наготове «Записки дрянной девчонки – 2».
– Да, пожалуйста, пробивайте в кассу, – прошелестел пересохшим ртом я.
Сказка продолжается? Может, она свою алую накидку постирала, а без неё она – тихая старушка с горестными складками?
– Видите ли, молодой человек, позавчера к вам подходила моя дочка. (О, Небо, она не фурия! Она земная, и у неё есть мама!) Извините её, пожалуйста. Она очень нервничает сейчас. Она очень добрая, но жизнь не сложилась,
