style="font-size:15px;"> – Вот я и подкрепился, – улыбнулся Вовка. – Могу не спать пару-тройку ночей, так что до Горыныча доберёмся быстро.
Мне казалось, что я сейчас проснусь. Я не мог поверить, что всё мной увиденное – реальность, а не сон. Я даже подумал, что Вовка что-то подмешал мне в еду, но вовремя вспомнил, что готовил ужин сам. Моё рацио отчаянно искало, за что ухватиться, чтобы остаться в реальности.
– Вов, он выстрелил в тебя… – я указал на лежащего без сознания Лёху.
– Я заметил. Но я давно уже быстрее пули.
– А эти? – я кивнул на лежащих горе-налётчиков.
– Эти скоро придут в себя и решат, что Лёха выстрелил, и пуля рикошетом угодила в него, – брат сел в машину.
– Но рикошета не было! – я тоже юркнул на сидение.
– Это был я, ты прав, – Вовка завёл мотор и вырулил на дорогу. – Я поймал пулю и вернул владельцу. В следующий раз будет думать, прежде чем палить.
Я вернулся домой в растрёпанных чувствах. Если парни, которые не видели и половины фантастического спектакля, решат, что у них крыша поехала на почве пьянства, то что думать мне? На моих глазах брат поймал пулю, потом метнул её в ногу противника, потом вынул из его головы невесть что и всосал в себя. Я очень хотел проснуться, но всё происходящее упорно доказывало мне, что я не сплю.
– Я понимаю: тебе сейчас не по себе. Поговорим об этом позже, хорошо? – предложил Вовка. – Кстати, завтра вечером выдвигаемся к Горынычу.
Дракон Иисус
Я не мог уснуть той ночью. Сон и покой оставили меня, казалось, навсегда. Я свернулся на диване калачиком и пялился в серо-жёлтый квадрат окна, пытаясь осознать то, что я сегодня увидел. Разум искал достоверные версии произошедшего. Единственное логичное объяснение, которое я нашёл, – постановочный трюк. Каскадёры тоже весьма убедительно падают, а рестлеры весьма убедительно ломают друг об друга стулья. Но всё это, казалось бы, кровавое и травматичное действо – результат многодневных тренировок. Правда, кровь у парня текла самая настоящая. Мне казалось, что я даже видел, как она выходила толчками из разорванной кожи.
Мне не верилось в то, что Вовка мог поставить такой зрелищный спектакль. Он вообще никогда не был склонен к театрализации и мистификации.
С другой стороны, всё выглядело настолько естественным, что в отрепетированность действа не верилось. Даже самые хорошие актёры не смогли бы сыграть так искренно, как вели себя парни у киоска.
И что мне оставалось думать? Что мой брат – супермен, который может поймать руками пулю, вынуть из человека нечто… и проглотить это?
Я вспомнил свет, который лился у Вовки изо рта, и моё сердце застучало сильнее. Вокруг меня творилась какая-то чертовщина, и я ощущал, как я беспомощен перед ней. Обречённость испепеляла меня: что бы я ни делал, мне никуда не деться от монстра, которым стал брат. Даже если я, допустим,
