было такое лицо, что Измайловский умолк, не назвав ещё несколько фамилий, и спросил:
– Но ты ведь не это хочешь услышать, верно? Что тебя на самом деле интересует, Миша? Какой-то особый случай?
Миронов ответил с той же неспешностью, с которой говорил его собеседник:
– Не то чтобы особый… Я полагаю, что украденная вещица… В общем, это дело рук дилетанта. Или даже спонтанная кража, не спланированная. Полагаю, он поддался импульсу и теперь понимает, что украденное надо сбыть, но не знает как.
– Тогда тебе нужны ломбарды.
– Боюсь, вор не так глуп. Мне кажется, он понимает, что у него в руках не просто какой-то перстень с топазом.
– Перстень с топазом? – оживился Павел Антонович: его глаза заблестели азартом, хотя лицо оставалось по-прежнему спокойным, по-чеховски благородным. – О каком перстне речь? О «Голубом озере»?
– Сейчас покажу, – Миронов взял папку, поставленную к стенке возле табуретки, и, немного пошуровав в ней, извлёк фотографию десять на пятнадцать.
Павел Антонович аккуратно взял её, достал из нагрудного кармана очки в тонкой металлической оправе и, приладив их примерно в середине расстояния между лицом и фотографией, принялся рассматривать изображение.
На фото была полная ухоженная женщина, обнимавшая девочку лет десяти, возможно, внучку. Левую руку дама положила на плечо девочки, и на среднем пальце отчётливо виднелся прямоугольный перстень с камнем насыщенного голубого цвета.
– Гляди-ка, не «Озеро»! – как будто разочаровался Измайловский. – «Слеза дракона»!
– Что? – Миронов слегка подался вперёд, как будто не расслышал слова собеседника.
– Этот перстень называют «Слезой дракона», но у него есть и второе название – «Голубая Смерть». Под ним он более известен.
– У драгоценностей всегда такие глупые названия?
– Названия не даются просто так. Каждое имеет свою историю. Например, вот этот перстень легко меняет хозяев, – Павел Антонович отложил фотографию и провёл рукой по бородке. – Заполучить эту вещицу довольно просто, а вот расстаться с ней означает расстаться с жизнью. В прямом смысле.
Миронов попытался стереть с лица скептицизм и заменить его хотя бы подобием любопытства, но попытка эта потерпела фиаско. В ответ на такую неблагодарность Измайловский возвёл глаза в район кухонной вытяжки и глубокомысленно умолк.
– Как понимать ваши слова? – не дождавшись продолжения, подал голос Миронов.
– Буквально, Миша.
Капитан досадовал на себя за несдержанность, которая оскорбила старика. Но что Миронов мог поделать, если все эти байки про проклятые вещицы, заговорённых бандитов и прочие магические штучки, которыми люди подменяли любое везение или хитрость преступников, вызывали в нём раздражение?! Правда, в данном разговоре Михаил Миронов повёл себя неразумно, едва не упустив
