Олег, покрывшись мелким потом, когда баба Фая вновь уставилась на него, – а о тяжелой жизни. Потому шо…
Тут он окончательно сбился.
– Хочете горобчикам стаканчик семочек купить? – предположила баба Фая.
– Та не, – махнул рукой Олег. – Хотя, конечно, это тоже можно. Нехай хлопчики кушают. Но я гутарил за вашу тяжелую жизнь.
– И таки шо с ней? – хмыкнула баба Фая.
– Мы, в общем… – Олег тяжело вздохнул и уставился в землю.
Гриша понял, что все предприятие проваливается подчистую из-за косноязычия и не ко времени проснувшейся робости приятеля. Казалось бы, он должен был этому радоваться. Ведь еще пять минут назад он от всего сердца желал, чтобы бабы Фаи не оказалось на месте. Но сейчас ему почему-то было стыдно: за себя, за Олега и за их общую с воробьями дрянную жизнь.
– Значит, так, – неожиданно для самого себя заговорил он, протягивая торговке монетку, – вот, баба Фая, десять копеек за маленький стаканчик. Высыпьте воробьям. Пусть покушают за наше здоровье.
Пока баба Фая с явным удовлетворением угощала пернатых, Гриша набрал в легкие побольше воздуха, чтобы не переводить дух как можно дольше и успеть договорить задуманную фразу до конца, и продолжил:
– А дело у нас такое: мы предлагаем покупать для вас семечки на рынке, жарить их и, если надо, помогать вам в чем-то еще, что скажете. А за это вы будете платить нам 10 копеек с каждого заработанного рубля.
Воздух в легких закончился, и Гриша замолчал. Краем глаза он заметил, что Олег смотрит на него с восхищением. Впрочем, в этот момент его гораздо больше интересовала реакция на его речь бабы Фаи. Та тем временем, пожевав немного губами, словно искала во рту собственные зубы, подняла лицо к окнам подъезда.
– Лелик! – неожиданно громко заорала она хрипловатым голосом. – Лелик!
Из кухонного окна второго этажа высунулся молодой мужик с голым торсом и раскрасневшимся от жара лицом.
– Чо? – проорал в ответ мужик.
– Лелик, иди до мэнэ, – рявкнула баба Фая, – хочу тэбэ с хлопцами познакомить.
– Теть Фая, я семки жарю, сгорят, – гаркнул мужик.
– Та на хвылынку тока, – махнула рукой торговка.
– Сгорят, – повторил мужик.
– Та нехай Танька их поворошит пока, – предложила баба Фая.
– Ага, так она и будет, – захохотал мужик.
– Танька! – заорала баба Фая.
В ответ на этот крик в соседнем окне показалась белобрысая голова девчонки-подростка.
– Иди до кухни, повороши семочки! – все таким же зычным голосом продолжила баба Фая, обращаясь к ней.
– Не хочу! – огрызнулась девчонка, на что все еще торчащий в окне Лелик довольно захохотал.
– Не зли мэнэ! – рявкнула баба Фая.
– Ладно, – нехотя крикнула девчонка. – Только недолго.
– Лелик! – снова обратилась к мужику
