на мостике девушку. Она тщательно полоскала белье, потом проворно отжимала его и складывала в корзину. Затем вновь брала тряпку, склонялась к реке и вновь лихо отполаскивала её в проточной воде. Он пригляделся и узнал в ней Веру. Проехать мимо неё он никак не мог и сразу же завернул коня. Подъезжая совсем близко, барин осторожно спрыгнул на землю, взял Буяна за поводок и уверенно шагнул к девушке.
Вера не сразу его заметила, она была увлечена своей работой, лихо отполаскивала тряпку за тряпкой, а сама что-то весело напевала себе под нос. Оглянулась она только тогда, когда Буян ступил в реку и от его ног по воде пошли большие круги.
Карнаухова вздрогнула, резко обернулась и спешно выпрямилась во весь рост, прикрывая лицо мокрой тряпкой. А сама затихла, разглядывая барина, словно видела его впервые.
– А я еду и думаю: кто это здесь так красиво напевает? – с улыбкой сказал мужчина.
– Ой, барин, шли бы вы отсюда, – в испуге отозвалась она и бросила рубашку в корзину.
– Почему?!
– Что люди подумают, – заволновалась пуще прежнего девчонка и стала собирать белье, намереваясь немедленно уйти.
– А что могут люди подумать? – смотрел на нее Григорий с нежностью и любовью. – Ты молодая красивая девушка, я молодой мужчина, причем холостой! Разве мы не можем вот так остановиться и поговорить?
– Нет.
– Почему?
– Вы дворянин и этим все сказано, – смело изрекла она и взяла корзину в руки. – Или вы уйдете, или я, не дополоскав свое белье.
Григорий Владимирович с восхищением разглядывал ее всю, а сам не удержался и сказал:
– Какие у тебя глаза красивые! Разве можно пройти мимо таких глаз, мимо такой красоты?
Вера быстро поставила корзину обратно на мостик, склонилась в реку, достала со дна немного ила и натерла им себе щеки. Потом встала, резко повернулась к нему и дерзко спросила:
– А так?
Громов усмехнулся, наблюдая за ее действиями, и тотчас заявил:
– Такую красоту ничем не замажешь! Да и зачем ее замазывать и прятать? Ее надо украшать дорогими камнями и украшениями.
Девушка вновь склонилась к воде, быстро умылась, утерла лицо рукой, потом убрала косу назад и тихо попросила:
– Ой уйдите, барин! Не хватало мне еще позора на всю округу.
– Ах, Вера-Вера, почему ты меня избегаешь? – с грустью в голосе спросил он.
– Сказала же вам: вы барин, а я босая крестьянка! И не о чем нам с вами разговаривать.
– Я сегодня понял, что ты очень умная девочка, и с тобой приятно общаться. Ты много знаешь о людях, о жизни. Словно тебе не шестнадцать лет, а ты совсем взрослая.
Озираясь по сторонам, Вера заметно волновалась.
– Уходите, прошу вас, люди кругом. Братья увидят, совсем худо будет…
– А если бы они нас не увидели? Ну скажем… никто? Ни люди, ни братья, ты бы со мной поговорила?
– Нет.
