утренним макияжем, она непременно была бы первым посетителем. Поэтому ты обязан пригласить ее на завтрак. Мы ведь не можем нарушать установленные традиции?
– Вот именно, сэр. На традициях держится порядок, сэр.
Девушка, сидевшая на скамейке рядом с голым, украшенным голубыми ленточками кленом, достала из пакета круглое зеркальце и поднесла к лицу. Коснулась кончиком пальца уголков губ, поправила упавшую на лоб прядь светлых волос, улыбнулась отражению. Расстегнула до пояса молнию толстой зимней куртки, подняла голову навстречу теплым лучам мартовского солнца и прикрыла глаза.
Из старинного двухэтажного особняка, выложенного из темно-красного кирпича, вышел пожилой мужчина, невысокий и широкоплечий. Он тоже посмотрел на солнце, заправил выбившийся шарф за отвороты длинного темного пальто, спустился с крыльца и направился через площадь к скамейке.
3
– Ну, и что ты о ней скажешь, Мартин? Правда, она забавна?
Барон откинулся в кресле и снизу вверх взглянул на слугу. Тот согласно склонил голову, но легкое, еле заметное пожатие плеч выдало его неуверенность.
– Вне всякого сомнения, вы подобрали самое точное слово, сэр. Хотя количество произнесенных в минуту слов не столько забавляет, сколько поражает. Но ее французский не так уж плох, сэр. И коса похожа на настоящую.
– Коса настоящая, Мартин! Что еще?
– Еще она умеет держать нож и вилку, сэр. К сожалению, не умеет ими пользоваться.
– Ты – старый ворчун, Мартин. По-моему, наша юная гостья ела ножом и вилкой и делала это очень мило.
– Это потому, что вы смотрели на лицо, а не на руки, сэр. Она не ела ножом и вилкой. Она ими орудовала.
– Ну хорошо, хорошо! Но ты ведь тоже хотя бы раз взглянул на ее лицо? Что ты скажешь по этому поводу?
– По поводу лица? Ваша гостья вытерла губы салфеткой для рук, сэр.
Барон неодобрительно кашлянул и раздраженно заерзал в кресле.
– Салфетки легко перепутать, Мартин! Наверное, ты положил салфетку не на место!
– Я положил салфетку туда, куда кладу ее уже тридцать пять лет, сэр. Просто я забыл написать на ней фломастером: «салфетка для рук». Простите, это мое большое упущение, сэр.
– Тебе не удастся разозлить меня, Мартин! Мелкие недостатки нашей юной гостьи, которые ты пытаешься раздуть, очень легко исправить. Под твоим чутким руководством на это ушло бы не больше недели.
Удовлетворение, на мгновение промелькнувшее на лице слуги, сменилось обычной безразлично-вежливой маской.
– Мы никогда еще никого не приглашали на субботний завтрак вторично, сэр.
– В пышном букете моих болезней нет амнезии, Мартин! Я прекрасно помню, что мы никого не приглашаем вторично!… Ну вот, ты все-таки заставил меня повысить голос. Если к обеду у меня поднимется давление и разболится
