большим количеством примеров. Имеет место сознательная реакция против «естественно-исторического» подхода к революциям, которому отдавало предпочтение предшествующее поколение американских обществоведов. Эти «естественные историки», прежде всего Лайфорд Эдвардс, Крейн Бринтон и Джордж Петти, анализировали небольшое число случаев, пытаясь разработать обобщения относительно типического революционного процесса[82]. Презрительно отвергая этот подход как «слишком исторический», следующее поколение исследователей, напротив, стремилось теоретизировать только на относительно большом количестве случаев. Так, во введении к изданной в 1964 г. книге под названием «Внутренняя война» Гарри Экштейн определяет «теоретический объект» как «множество явлений, о котором можно разработать информативные, проверяемые обобщения, охватывающие все явления, причем некоторые применимы только к этим явлениям»[83], и заключает, что хотя «утверждение относительно двух или трех случаев, конечно, является обобщением, как оно определяется в словарях, все же обобщение в методологическом смысле должно основываться на большем их числе; оно должно охватывать количество случаев, достаточно большое для того, чтобы можно было использовать определенные строгие процедуры проверки, такие как статистический анализ»[84] Многие другие современные исследователи революций согласны с Экштейном. Вследствие этого излюбленные стратегии объяснения революций базируются на отнесении их к намного более широким категориям. В их число входят структурно-функциональные категории социальных систем (например, у Челмерса Джонсона) и такие категории, как «политическое насилие» (например, у Теда Гарра) или «коллективное действие» (например, у Чарльза Тилли), которые относятся к аспектам, общим для многих видов политических событий[85].
Не то чтобы современные исследователи феноменов, относящихся к категории революций, рассматривали свои теории как иррелевантные по отношению к социальным революциям. Они, конечно, полагают, что их общие теории должны «применяться» к случаям революций историками или обществоведами, которые анализируют отдельные их примеры. В известном смысле такие теории, как у Джонсона, Гарра и Тилли, разумеется, применимы к отдельным случаям социальных революций. Можно найти относительную депривацию, множественность суверенитета (многовластие), разбалансировку системы и ценностно-ориентированные идеологические движения в каждой отдельной и во всех социальных революциях вместе взятых. Историки или компаративисты, применяющие метод кейс- стади, могли бы, таким образом, использовать эти идеи по отдельности или все вместе при рассмотрении конкретной революции. Поскольку современные теории в социальных науках оформлены в таких общих концептуальных категориях, в действительности оказывается очень трудно сказать, бывает ли вообще так, что они неприменимы в определенном случае. В каком обществе, например, отсутствует
Ключевыми работами являются: Lyford P. Edwards, The Natural History of Revolution (1927; reprint ed., Chicago: University of Chicago Press, 1970); Эдвардс Л. Естественная история революции // Социологический журнал. 2005. № 1. С. 101–131; Crane Brinton, The Anatomy of Revolution (1938; rev. and expanded ed., New York: Vintage Books, 1965); George Sawyer Pettee, The Process of Revolution (New York: Harper and Brothers, 1938).
Harry Eckstein, ed., Internal War (New York: Free Press, 1964).
Ibid., p. 10.
Например, определение революционных перемен Челмерса Джонсона, сформулированное в категориях его универсалистской теории социальных систем, применимой ко всем обществам любой эпохи и локализации, охватывает все: от движений ревитализации в племенных обществах и религиозных войн в досовременных аграрных обществах до революций в современных национальных государствах. А Тед Гарр и Чарльз Тилли оба, невзирая на свои резкие разногласия, пытаются разместить революции в рамках более общих теорий «политического насилия» и «коллективного действия» соответственно. Именно потому, что они хотят теоретизировать только о категориях, охватывающих множество событий, чтобы их модели могли быть проверены с помощью количественных методов, Гарр и Тилли определяют революции через те количественные аспекты, которые объединяют их с множеством прочих политических событий (политическое насилие у Гарра и организованное политическое действие и смена членов политической системы, обладающих высшей властью, – у Тилли), оставляя в стороне любое внимание к крупным структурным трансформациям, выступающим отличительной чертой революций, особенно социальных революций как таковых.
