выражалась теперь, «уходить в себя». Но когда я находилась в своей квартире, то колкое беспокойство, которое постоянно копошилось во мне, чувствовалось не так остро. Однако жизнь продолжалась – ведь правда? И если я не заставлю себя ожить теперь, то, боюсь, не сумею сделать это никогда.
– Как вы себя ощущаете при мысли о возвращении на работу?
Я невольно приподняла плечи.
– Ежусь от страха, но борюсь. Твержу себе, что все будет хорошо. Родители меня не поддерживают, пытаются отговорить. Это понятно: они считают, что нагрузка будет непомерной. Но Линда заверила, что я могу вживаться в работу постепенно: если устану, смогу уйти пораньше. И прийти попозже, если выдастся неспокойная ночь. – У меня всегда были хорошие отношения с Линдой, хотя в последние месяцы она меня не навещала. Наверное, не представляла, о чем со мной говорить. Никто не представлял. Людям становилось неловко со мной при мысли, что я одной ногой была на том свете.
– А родные донора? Вы по-прежнему пытаетесь с ними связаться?
Я поерзала на сиденье. Несколько месяцев назад я писала письмо за письмом, в которых изливала свою благодарность, но координатор по трансплантации отказывался их принимать. Я невольно приводила в них слишком много подробностей, и это давало родственникам донора возможность догадаться, кто я такая и где живу, что было против правил. Но без таких деталей текст казался мне холодным и безликим. В итоге я наняла частного сыщика, чтобы он их нашел и я смогла бы написать им напрямую. Их адрес стоил мне кучу денег, но дело того стоило: я смогла выразить, насколько признательна за их поступок, который так много значил для моих родных, и при этом не фильтровать слова. Я не собиралась больше их беспокоить и не рассчитывала на ответ, но они написали и, казалось, были искренне рады моему посланию. Однако я понимала, что Ванессе не понравится то, что ей предстоит услышать.
У меня пересохло в горле, я наклонилась вперед и протянула руку, чтобы взять стакан. Моя рука дрожала, кубик льда звякал о стекло, жидкость плеснула через край и оставила на джинсах мокрое пятно. Я сделала глоток, вслушиваясь, как где-то за спиной тикали настенные часы.
– Я встречаюсь с ними в субботу.
– О Дженна, это, право, неэтично. Как вам удалось их отыскать? Вы понимаете, что мне придется сообщить о вашем поступке?
Я внимательно разглядывала свои туфли, мои щеки пылали огнем.
– Извините, не могу сказать.
– Вы же в курсе, что такие контакты не поощряются. – В каждом ее слове сквозило неодобрение. – Особенно на раннем этапе. Это грозит причинить страдание всем, а вас – отбросить назад на несколько стадий. Вполне достаточно благодарственного письма, но встречаться… Я просто…
– Я все знаю. Им говорили то же самое, но они хотят повидаться со мной. Искренне. Мне это тоже нужно. Всего один раз. У меня такое ощущение, что внутри меня находится кто-то другой, и я хочу понять, что это за человек. – Мой голос сорвался.
– Это стало у вас почти навязчивой
