style="font-size:15px;"> Дома говорили больше по-русски, а потому мне подумалось – «лечение». Словом, я почему-то решил, будто нас будут учить… медицине. Только когда учительница подошла к доске и стала писать и называть цифры, понял: «лiчэнне» означает счёт, и первый мой урок – арифметика.
Меня, директорского сынка, сверстники и переростки так и стремились втянуть в какие-нибудь неблаговидные проделки или обидным образом подшутить, пользуясь тем, что мне отчаянно хотелось быть своим в их среде. Как и сейчас, особым шиком считалось умение затянуться, только в то время курили в школах не сигареты или папиросы, а самокрутки, воруя табак-самосад у родителей. В третьем классе я уже посещал новую школу, и курили, как водится, в туалете с выгребной ямой, располагавшемся в двадцати метрах от школьного здания. Я тоже немного покуривал, правда, лишь тогда, когда угощали, что было не так уж и редко. Однажды я завистливо смотрел, как один из старшеклассников зажёг самокрутку и с показным удовольствием, как я сейчас понимаю, затянулся.
– Дай потянуть, – попросил я.
– Подожди, сделаю две-три затяжки и отдам, тороплюсь в класс.
Я терпеливо ждал и наконец получил цигарку. Затянулся, вдохнув едкий противный дым в лёгкие, стараясь продемонстрировать райское удовольствие. Парень почему-то в класс не торопился и подозвал к себе ещё двух юнцов. Я делаю ещё одну затяжку, выдыхаю дым и опять прикладываю самокрутку к губам… Вдох, и… раздаётся лёгкий взрыв, запахло порохом, полыхнуло пламя, обжигая брови, ресницы, челку. Роняю снаряд, закрываю лицо руками, пытаюсь откашляться – едкий пороховой дым попал в лёгкие. И замечаю, что остался в опустевшем вонючем туалете один – моего благодетеля, а с ним и других заговорщиков как ветром сдуло. Шатаясь, выхожу из туалета, сажусь на траву… Минут через пять поднимаюсь и бреду домой. По пути меня рвёт.
Мне подсунули снаряд с порохом: на самокрутке была отметка, докурив до которой, её предложили мне.
Мама оказалась дома. Едва взглянув на меня, ничего не спрашивая, она разбила несколько яиц и смазала обожжённое лицо прохладным белком. Может быть, поэтому волдыри не образовались. Мама решила, что я неудачно поэкспериментировал с порохом из боевых патронов, которые ещё долго после войны дети находили в самых разных местах.
Вечером пришёл отец, до которого кой-какие слухи о происшествии в школьном туалете уже докатились. Мне всё пришлось рассказать, скрыв, разумеется, имя моего обидчика.
– Зря, – сказал отец, – я хотел бы поблагодарить его за науку для тебя. Теперь, думаю, ты и внукам закажешь курить, а ещё трижды подумаешь, кому в рот заглядывать.
Отныне в туалет для мальчиков то и дело стали заглядывать учителя-мужчины. Нет, курение не прекратилось, один из любителей стоял на стрёме, и когда с крыльца спускался кто-то из учителей, цигарки летели в яму.
Отец оказался прав: вот уже шестьдесят с лишним лет я не курю. А когда мне участливо
