выскочили к реке уже вместе с Панькой, пронеслись по песчаной косе и бросились в воду под оглушительный лай Дружка, который тоже решил искупаться и, медленно войдя в воду, поплыл к мальчишкам, судорожно перебирая лапами и прижав уши к голове.
Откуда ни возьмись, появились слепни и яростно налетели на них.
– Ныряй! – Ванька свечкой ушел на глубину, за ним остальные…
Слепни покружились над пустынной водой и разочарованно улетели. Тут же, словно мячики, выскочили на поверхность мальчишьи головы, наблюдая за улепетывающей во всю прыть собакой, которая неслась от жалящих слепней к переулку. Вот она благополучно скрылась под их одобрительные крики.
– Смотри сюда! – Ванька снова нырнул и через мгновение вынырнул, показывая друзьям черный донный песок, – со дна достал.
– И я достану, – ныряет Васька, а Панька нерешительно суетится у берега и, якобы замерзнув, выходит из воды, громко стуча зубами и сотрясаясь от страха…
Полюбовавшись аккуратно уложенной возле сарая поленницей дров, дед проверил поросенка в сарае и собрался, было, уходить, но тут в переулке показался сосед-пьяница, обрадовавшийся деду во дворе.
На сей раз он был трезвый и выглядел смущенным. Подойдя к забору, обозрел для приличия новоиспеченную поленницу и окликнул деда:
– Здорово, дядя Вань! Ты тово, не серчай, опять черт попутал. Набрался сверх меры. Дак ведь с кем не бывает, верно?
– Ништо, – усмехнулся дед миролюбиво, – бывает. Мужик ты работящий, факт, хвастун только, балабол.
Удовлетворенный беседой, сосед пошел дальше, а дед побрел к завалинке перекурить. В переулке показались мальчишки, бегущие домой. Они явно перекупались и потому быстро разбежались по домам.
Ванька подбежал к деду:
– Дед, ты чего в валенках? Лето ведь на дворе. Он удивленно смотрит на деда, сидящего на завалинке перед домом.
– Старый стал, кровь не греет, вот ноги и мерзнут.
Из сеней выглянула бабушка, тут как тут:
– Может, врача вызвать, отец?
– Оклемаюсь, – дед с трудом встал и, шаркая валенками, вошел в сени. Он пробрел мимо своего любимого верстака, не до него ему было. И едва перешагнул порог кухни, весь запыхавшись от усталости.
– Помру скоро, мать, – он присел у стола и задумчиво смотрел в окно, – тяжело тебе одной придется…
– Ишь чего удумал, – бабушка торопливо утерла слезы концами платка.
– Жить грустно, а умирать тошно, – невесело усмехнулся дед. Против обыкновения он не курил и тихо сидел у окна, словно гость.
– Давайте-ка ужинать, – оправилась от волнения бабушка.
– Не хочу, – буркнул Ванька и побрел в спальню.
– Не захворал ли? – всполошилась бабушка, трогая у него лоб, – так и есть, горишь весь, батюшки. Один помирать собрался, другой заболел, прям беда с вами, мужиками. Ложись-ка, милок, – укутала она внука одеялом, – вот и хорошо,
