привлекательной особы. Что и выразилось в том, что он, поглядывая в ответ на Лизу, что-то прошептал своему самому доверенному лицу из среды исполнителей его воли (этот человек всегда находился так рядом с этим господином, что он никогда его не видел). Хотя может быть это всего лишь были домыслы на его счёт со стороны Верно, который всегда с предубеждением смотрел на все эти шептания важных господ, стоящих под зонтами.
Тем временем спутник Лизы, наконец-то, тоже обратил внимание на то, что его спутница слушает, а может и вовсе притворяется в том, что слушает его в пол уха, а как обратил, то решил вмешаться и обратить внимание Лизы на то, что он обратил своё внимание на всё это. Для чего он, что-то безусловно им считаемое важным и искромётным, и говорит повернувшейся к нему Лизе. С чем между тем совершенно не могут согласиться Верно и Простота, которым ничего не слышно из всего им сказанного, а по его жестикуляции мало что можно для себя понять и прояснить – хотя некоторые его невербальные зарисовки того типа с зонтом, ими были признаны удачными.
После же того как спутник Лизы, господин Атнанта (вот кто это был), на одних только руках, так удачно срезал того важного господина под зонтом – он все свои ручные манипуляции с физиономией этого важного господина, которую он, то вытягивал, то втягивал в опасные обстоятельства бытия и странные помещения, закончил тем, что так убедительно и талантливо закрыл над ним его зонтик, что этот важный господин чуть было не подсел под себя, увидев эту демонстрацию опасности над его головой – то он ставит такую жирную точку перед этим важным господином, что она выглядит как несмываемое пятно с репутации этого господина. После чего этот господин Атнанта со всей своей нахрапистостью, которой у него, как все уже могли убедиться, нескончаемо много, демонстративно и неожиданно для Лизы начинает использовать своё близкое к ней нахождение – он её обхватывает руками и, увлекая её за собой, кивая в сторону этого важного господина, что-то обжигающее её покрасневшие от этих его слов уши ей туда шепчет.
Ну а при виде такого, явно демонстративного вызова всей привилегированности и всем основам состоятельности важного господина со стороны и не пойми кто такого, в один момент смывает с лица этого представительного господина всю важность и в некоторой степени его состоятельность, что может не так видно и заметно, как вслед за этим выпавший из рук его исполнительного подчинённого чёрный зонтик. Который вдруг, к полной неожиданности этого исполнительного и всего в мышцах и гаджетах человека в тёмных очках, был выбит рукой этого важного господина, чей лоб в кои веки осветило солнце и ему стало очень жарко от наплыва своих злобных чувств, которые как оказывается, ещё в нём присутствуют и буйствуют всеми своими душевными красками.
Но как бы ярко не освещали этого важного господина все эти его буйствующие краски души, – а они всё больше были в тёмных тонах (ничего
