остальных.
– Ты уверен? – вздохнула я, разрываясь между желаниями отправиться спать и дождаться возвращения группы.
– Уверен! – улыбнувшись, подошел он ко мне. Приобнял за плечи, сделал шаг, заставив последовать за ним. – Думать будешь на свежую голову, – добавил он уже у самой двери.
И ведь прав. О таком можно было думать только на свежую голову.
***
– Я прошу извинить за поздний визит, – Северов склонился над рукой матушки, – но я счел возможным все-таки засвидетельствовать свое почтение.
– Полноте, Даниил Федорович, – радушно улыбнулась ему Елизавета Николаевна, успев кинуть на меня беспокойный взгляд. – Я не устану повторять, что в этом доме вы – желанный гость. Вы ведь позволите угостить вас чаем?
Несмотря на усталость, я залюбовалась их общением. Княжеская надменность, украшенная слегка нарочитой любезностью, намекала на куртуазность придворных манер. Елизавета Николаевна же выбрала иную роль. Этакой матери семейства, пытающейся произвести приятное впечатление на возможного жениха своей засидевшейся в девицах дочери.
Игра стала уже едва ли не привычной и имела своей целью пощекотать мне нервы. Мол, все мои выходки не останутся безнаказанными.
Выходок, как таковых, не было. Все, что я делала – избегала вопросов о нашем с князем будущем, считая, что говорить пока не о чем.
– Прошу меня простить, – сожаление в голосе князя было вполне искренним, – но я вынужден отказаться. Госпожа Анастасия нуждается в отдыхе.
– Благодарю вас за заботу, Ваше Сиятельство, – позволила я себе легкий сарказм. – Князь. Матушка. – велеречиво попрощалась я с ними и направилась к лестнице. – Ковер держи наготове, – довольно громко шепнула Петро – старшему лакею теперь уже почти в моем доме.
– Как прикажете, госпожа Анастасия, – в пояс согнулся он, намекая, что готов служить новой хозяйке.
Звонкий смех матушки не дал мне услышать то, что произнес Северов.
Наверное, к лучшему.
Елизавета Николаевна догнала меня на втором этаже:
– Я так волновалась! – войдя следом в комнату, прижала она руки к груди. – А еще предупреждение Фариха…
Оглянувшись, посмотрела на вполне спокойную матушку. Она действительно беспокоилась, все остальное было заслугой ее жизненного опыта.
– Печать молчания, – грустно улыбнулась я, догадываясь, от чего именно предостерег ее глава Департамента и матушкин жених в одном лице.
Елизавета Николаевна была весьма осведомленным человеком в империи. И дело не только в близком знакомстве с императором Асселем. Точнее, не только в нем.
Не очень-то тяготея к светской жизни, она, тем не менее, успела покорить достаточно чужих сердце, чтобы теперь быть в курсе происходящего не только в Аркаре, но и Ровелине, от гражданства которого Волконская не отказалась, даже сменив место жительства.
– А князь? – тут же уточнила матушка, посмотрев на меня с лукавой
