маята…
Александр Сергеевич выкатил глаза.
– А ты бы как думал?! – продолжил Гирин. – Рады они, что ли, еще одному иждивенцу?!
Лушников пожал плечами.
– Вот и я думаю, что не рады. Так что уж ты постарайся… Чтобы раньше времени в ящик не сыграть, а я тем временем Николая буду разыскивать…
– Как же ты будешь искать?
– Не о том думаешь, Саня… Ты ночью-то не открывай! Никому! Даже супруге этой… Тьфу! Язык не поворачивается…
Кажется, Гирин знал, о чем говорил. Александр Сергеевич затворил за ним дверь, вернулся в зал и сел на диван. Что-то быстро срубила его болезнь. И, что характерно, в сон постоянно тянет. Врачиха, что работает с Тамарой Борисовной, утверждает, что это вроде как возрастное. У врачихи огненно-рыжие волосы. А в ширину она, эта дама, – прямо кадушка. Пришли недавно и давай обрабатывать – подпиши договор и всё. Тебе же легче потом станет. Обещали добавку к пенсии, медицинский патронаж, телевизор. И копию договора обещали подвезти. Впрочем, договор не к спеху. И телевизор тоже не к спеху: свой хороший. Да и смотреть там нечего, одна реклама: «Настает дачный сезон, а у тебя артрит! Купи немедленно «нестарит»! Одна надежда – весна и дача! Надо лишь выехать и трудиться в меру сил.
Он посмотрел на настенные часы: секундная стрелка бежала по кругу. Три часа дня. Филькина должна опять подойти. Но нет к ней былого трепета. Придет, хвостом вильнет – и снова за порог. Словно у нее семеро по лавкам.
Кажись, опять скребется за дверью. Сергеич напряг слух. Встал и пошел к дверному глазку. Действительно, стоит. В сумках роется. Лекарство, видать, забыла.
Пардон, ошибся. Филькина вынула из сумки сотовый телефон и тихонько пошла от двери. Затем вжалась ухом в трубку и произнесла фразу, от которой мурашки по спине: Сергеич слушал, стоя на сквозняке.
– Я на объекте… – бормотала Тамара. – Иждивенец, повторяю, давно созрел!..
Последнюю фразу она выкрикнула, вероятно, от наплыва чувств.
Вот оно! Иждивенец! Нахлебник!.. Ваня Гирин как в воду смотрел.
Сергеич тихо прикрыл дверь и защелкнул замок. Тамара на площадке продолжала чирикать. Ну и шельма!
За дверью вновь послышался шорох. Потом прозвенел квартирный звонок. Лушников не знал, что делать. Пригрел змею… Потом вдруг кашлянул:
– Кто там?
– Я это, Сашенька…
Сергеича передернуло: нашла дурачка! Открыл дверь и пристально посмотрел в лицо. Не для того договаривались, чтобы бросать в одиночестве.
– Как ты? – спросила Филькина. А в глазах холод.
Лушников прошел в комнату, но виду не подает, что слышал разговор. Он и про мобильник впервые узнал. И она еще говорит, что концы с концами едва сводит.
Филькина села на краешек стула. Опять ей некогда. Укольчик в жопу – и бегом по асфальту.
– Знаешь, мне тоже некогда, – сказал Александр Сергеевич.
– Ты что это, Сашенька! Разве же можно тебе?..
– Нет!
– Что
