узнавала, что они живы, что прорубаются ножами сквозь чащи, где, наверное, за все века Земли не ступала нога человека.
Вот тут-то и показал В. В. Колесник, на что способен кандидат в мастера по марафону и многоборью, разрядник по десяти видам спорта. Идя впереди взвода, он не понукал, не нервничал. Все знали его девиз: «Делай, как я, делай лучше меня!» (Правда, его подчиненные при этом ворчали: «Как же делать лучше, когда до него не дотянуться?»)
Вид вернувшихся впечатлял: от одежды и обуви остались какие-то немыслимые лохмотья, лица и тела в ссадинах и коросте, в грязи, в засохшей болотной тине. Но – с горящими глазами: мы Спецназ!
«Вот тогда я первый раз услышала, как солдаты стали называть Васю „батей“», – говорит Екатерина Михайловна. Те первые сержанты, которых готовил лейтенант Колесник, сохранили с ним связь пожизненно. От многих приходили открытки и письма чуть ли не до последних дней. А новичкам они, как эстафету, передали это имя – Батя. Причем это повторялось во всех гарнизонах – и в Легнице, и в Тшегоме (Польша), и в Уссурийске, и в Чирчике. Как будто работал какой-то беспроволочный солдатский телеграф, который передавал из одной части в другую: к вам едет Батя.
Как того и хотел Василий Васильевич, первой родилась дочка. Назвали Наташей, отец ее звал «Рыжиком», (Екатерина Михайловна скажет в беседе по секрету: папа очень любил всех троих детей, но к Рыжику относился, кажется, с особой ласковостью – ее прелестные кудряшки медного цвета так напоминали ему родную маму, Ольгу Федоровну).
Гарнизоны, гарнизоны… В одном родилась Наташа, в другом – Оля, в третьем – Миша. Не сразу вспомнишь, кто где в каком классе был, сколько школ поменял. «И все же наша семья с большой любовью вспоминает все гарнизоны, где служил наш папа, – продолжает рассказ Екатерина Михайловна. – В семье так повелось: папина служба под грифом „секретно“ – о ней ни с кем, ни между собой. Я из тех офицерских жен, которые не командуют в частях, не влияют на судьбы подчиненных мужа, не кичатся сами и не позволяют детям пользоваться положением отца. Семья для Василия Васильевича была надежным тылом, уютным, без излишеств бытом. Я знала свой удел: пораньше встать, всех позднее ложиться, провожать и встречать, ожидать и скучать. Он знал, что здесь его любят, ждут и всегда ему рады».
В семье поддерживалась атмосфера устойчивости, уверенности, благорасположенности: стрелка «семейного барометра» была постоянно направлена на душевное спокойствие, физическое и моральное здоровье папы. Как в той песне: «Пусть он землю бережет родную, а любовь Катюша сбережет». Пусть он занимается любимым делом – служит Отечеству, – а все остальное: дом, дети, условия для службы мужа взяла на себя Екатерина Михайловна. «Это не его головная боль, – говорила она. – Семейные проблемы решала сама, редко прибегала к его помощи».
Работать пришлось мало: то дети малые, то мест нет, то вообще работы нет. Все больше на общественных началах кружки вела, участвовала в работе родительских комитетов.
Дети
