протекания сифонов. Получившаяся адская смесь горела даже на воде, а потушить ее можно было только уксусом.
Но основным компонентом в любом случае была нефть.
Константин мимоходом замечает, что «греческий огонь» «многократно просили у нас». Кто мог просить у «них» это страшное оружие? Историки, комментирующие эти слова царственного сочинителя, не сомневаются, что подразумевались именно русы, обращавшиеся с такой просьбой во время мирных переговоров 944 года. Вот только не было ли это уловкой, попыткой, по выражению летописи, «переклюкать» высокомерного кесаря, усыпить его бдительность – раз «россы» просят, значит, не знают секрета? А между тем экспедиция русов уже шла к землям Бердаа.
А кто занимался этим ответственнейшим делом? Кому Сын Сокола поручил добыть для Руси ту «небесную молнию» подземного происхождения, которой греки спалили русские ладьи?
Нет, читатель, на этот вопрос вовсе не трудно ответить. Кто из первых лиц Русской державы отсутствует в договоре, подробно перечисляющем множество лиц, никогда и нигде более не упоминающихся? Чьи дружинники в следующем, 945 году затмевали роскошью одежд даже великокняжеский двор – а значит, побывали в стране, более щедрой на добычу, чем перепуганный кесарь – на дары? Это Свенгельд (которого чаще в нашей литературе называют Свенельдом) – одна из самых загадочных фигур начала русской истории, воевода, служивший трем поколениям великих князей Киевских – отцу нашего героя, ему самому и его старшему сыну, Ярополку.
Если бы его экспедиция увенчалась успехом – монополия греков на «небесную молнию» была бы утрачена. Теперь огненные струи могли взлететь уже над бортами судов византийцев… а то и над стенами Константинополя. Допустить такой поворот событий православная империя не могла никак. И действовать стала по-византийски – руками киевских христиан. В том числе – Ольги.
Очевидно, что Ольге не сказали всего. Пообещали «поговорить» с Игорем, быть может, пообещали заставить принять христианство… а к христианам-эмигрантам в Древлянской земле – условно говоря, к Житомиру – уже торопились гонцы. Игоря выманивали подальше от Киева. Могли сообщить об очередном мятеже древлян. Могли и сам мятеж устроить – с помощью того же Житомира или его потомков. Князь отправился наводить порядок, не подозревая, что идет в западню. Только «мудрая» Ольга могла всерьез поверить, что Сына Сокола можно «заставить» принять что-то, вынудить на компромисс. Вспомним Царьград. Вспомним печенегов. Игорь привык доводить до победного конца дела, за которые брался. Это ясно даже нам, а современники знали князя лучше. Того, кого не переубедил «греческий огонь», могла остановить только смерть. А Ольга теперь повязана с заговорщиками кровью. Кровью своего мужа и государя.
Дело сделано. Константинополь спасен, «греческий огонь» так и не стал русским.
Ольга в панике, в истерике: «Кто видел? Кто мог видеть? Убрать!!! На вече
