style="font-size:15px;"> – Нет. Она выпила его, только чтобы не дать Фен Мену его украсть. А потом она улетела на Луну, чтобы это скрыть.
– А мне это кажется подозрительным, – сказал Та Шу. Он пытался припомнить миф. Чан Э не только украла у мужа эликсир бессмертия, но и забрала его кролика – именно этого кролика теперь видно, когда смотришь на полную луну – кролик И, помешивающий в миске эликсир бессмертия. Что-то в этом роде.
Теперь Земля превратилась в тонкий бело-голубой полумесяц над белым холмом.
Под облаками виднелся клочок суши с разными узорами – зелеными и коричневыми. Удивительно, сколько деталей удалось разглядеть на таком расстоянии.
– Погоди-ка, – сказал Та Шу, – это же низ Южной Америки, только направленный вверх?
– Мы ведь в Южном полушарии, не забыл? А значит, вверх тормашками, если можно так выразиться.
– Ну конечно. Мне бы следовало знать, как геоманту.
– Но ты ведь не настоящий лунатик, дружище, пока еще нет.
Та Шу зачарованно уставился на голубую планету, рассматривал через окно ее очертания. Какой же это сложный мир. Даже Китай никто не в состоянии понять. А если прибавить весь остальной мир…
Два друга пили вино и наблюдали за вырастающей за окном планетой.
Чжоу налил еще по бокалу. Они сидели у окна и разговаривали о былых временах. Через некоторое время Чжоу снова предложил поиграть в древних поэтов. Та Шу выпил уже достаточно, чтобы согласиться, предупредив приятеля, что будет придерживаться лаконичного стиля, который развил в Антарктиде и который хорошо ему послужил, по крайней мере, пока он совсем не покончил с поэзией.
Та Шу задумался и что-то написал. Когда Чжоу Бао попросил его прочитать, он продекламировал:
Холмы белеют, и чернеют небеса.
Меж ними что лежит – не описать.
Чжоу наклонил большую голову, так что она, казалось, вот-вот скатится с плеча.
– Может, тебе следует задуматься над тем, что краткость была присуща твоему стилю в середине жизни. В юности ты был цветист, как Хань Юй. В зрелом возрасте стал краток. Может, пришло время подумать над конечным стилем?
Та Шу кивнул, размышляя. Хотя он не думал об этом в таких терминах, но вдруг его осенило, что Бао может быть прав. Несомненно, в последнее время у него возникали порывы писать стихи.
Чжоу прочел свой вариант:
Под звездами, что с детства душу грели,
Сидели мы, на мир смотрели.
Там жизни долгие, далекие планеты.
Года их всех уносят, как кометы.
В одно ты можешь верить точно,
Найдешь свой дом ты днем и ночью.
И даже если на Луне ты будешь,
Свой дом ты не забудешь.
Для слова «дом» он использовал слово лаоцзя – дом предков, место, откуда ты родом. Дом твоего сердца.
– Отлично! – сказал Та Шу. – Ты и сам теперь поэт.
Позже, когда Та Шу готовился ко сну, но еще до того, как комната начала вращаться в центрифуге, в дверь постучал Чжоу.
– Новые
