шифровкой, – сказал наконец Звягинцев.
– Умно! – с ядовитой усмешкой воскликнул Горохов. – Значит, говоришь, шифровочку толкнуть. Что ж, это, конечно, будет сделано. Пограничники службу знают. Через час наверняка уйдет.
Звягинцев пожал плечами.
– Чего же ты хочешь от меня? – спросил он.
– А вот что, – сказал Горохов, придвигаясь ближе к Звягинцеву. – Ты коммунист, верно? Так вот, дай мне слово, что, когда в округ вернешься, явишься к командующему и лично ему доложишь обо всем, что слышал. Лично! Можешь добавить, что этот Тойво – член партии с девятнадцатого года. Сделаешь?
– Постараюсь, – ответил Звягинцев.
– Ну, тогда иди спать. И прости, что потревожил. Завтра когда начнем? В семь, как обычно?
– В семь.
– Ну, бывай. Еще раз извини.
Звягинцев пошел было к двери, но вернулся.
– Послушай, – сказал он, – а ты понял, почему полковнику голос этого Тойво не понравился?
Горохов помолчал, покачал головой и ответил:
– Думаю, что понял. Слишком уверенный. Не оставляет места для сомнения.
…Звягинцев медленно пошел к общежитию. Было светло как днем. В призрачном свете белой ночи все здания, стоящая у штаба черная «эмка», телеграфные столбы, радиомачта казались резко очерченными, подсвеченными невидимыми лучами.
Звягинцев посмотрел вдаль, в сторону границы. Он хорошо знал, сколько дотов и дзотов, сколько бетонных укреплений сосредоточено и в лесу, и среди хаоса огромных гранитных валунов.
Знал Звягинцев и о том, сколько сил и средств было затрачено на эти похожие на кочки, на большие муравьиные кучи возвышения, венчающие подземные сооружения из бетона и металлической арматуры.
Однако ему хорошо было известно и другое: по новому плану прикрытия границы, разработанному лишь месяц-полтора назад, этих сооружений должно быть гораздо больше.
Правда, для строительства еще оставалось время, – план предусматривал окончательное приведение границы в боеготовность, полное ее, как говорится, закрытие к концу года; что ж, за четыре-пять месяцев можно еще очень многое сделать!..
«А что, если война начнется раньше?» – спросил себя Звягинцев. И тут же чувство тревоги, такое же, как то, что он ощутил во время рассказа Тойво, вновь охватило его…
Работа над осуществлением плана создавала боевую атмосферу во всех штабах – от окружного до полкового. Но, как ни странно, она же, эта работа, как бы гипнотизировала всех, кто в ней участвовал, ее исполнителей…
«Мы же работаем, все время работаем, не спим, не благодушествуем! – говорил себе Звягинцев, стараясь заглушить тревогу, вызванную всем тем, что сообщил Тойво. – Что же мы еще можем делать, кроме того, чтобы дни и ночи напряженно работать над укреплением наших границ?.. Разве мы беспечны? Да и кто вообще в нашей стране может быть беспечным?..»
Он усмехнулся, подумав об этом. Со школьных лет, с тех пор как Звягинцев стал понимать подлинный смысл разговоров
