уже совсем поздно, когда я засобиралась домой. На самом деле я побаивалась ехать и предпочла бы остаться, но понимала, что он хочет побыть один. Сам он смолчал – и я сделала вид, что дома меня ждут неотложные дела перед работой, чтобы ничем не стеснять его. В глубине души шевельнулось ощущение, как будто бы меня ненавязчиво выгнали. По дороге домой мне было грустно и физически плохо. Неужели меня так расстроило его отдаление и хотелось какого-то символического жеста: «не переживай, я не ухожу насовсем, просто сейчас хочу побыть один»? «Всё равно на меня не похоже… я ведь сама всегда убегаю в одиночество» – думала я в полупустом ночном вагоне, подавляя очередной приступ головокружения и лёгкой судороги в руке. Я не придала ей значения.
Глава 4
– Amber дарю я!
– Нет, я! – почему-то в дороге мне вспомнилось 8-ое марта в первом классе, когда маленькие мальчики впервые поздравляли маленьких девочек с «женским днем». Это было страшно волнующе, ведь каждой девочке впервые в жизни предстояло получить мимозу и открытку, а каждому мальчику – впервые их подарить. Я была скромной девчушкой с «пальмочкой» на голове, и мне очень хотелось, чтобы самый сложный, самый умный и самый противоречивый мальчик подарил мне свою мимозу. Но что-то пошло не так.
У нас в классе было 20 мальчиков, и 19 из них наперегонки понеслись ко мне со своими открытками. Все, кроме самого сложного и противоречивого. Он хмуро отдал цветок стоящей рядом однокласснице, резонно подытожил: «Amber – дура!», и моё первое в жизни «взрослое» 8 марта обернулось горькими слезами в раздевалке. Я очень рано поняла, что для уверенности в себе вовсе не надо 19 мимоз. А только одна-единственная, которая дарит тебе ощущение нужности.
«Зарисовка ко всей моей жизни» – с усмешкой подумала я, подъезжая к его дому, – ничего не изменилось».
Я выходила из метро и в очередной раз удивлялась, что он до сих пор никуда не делся. Магия какая-то. Сбой программы.
– Привет.
– Привет, – он поцеловал меня в дверях, и я улыбнулась, что он опять встретил меня в трусах. Почти традиция.
– Ты спал?
– Угу. Приехал с К-ва., помылся и уснул.
Он был необъяснимо родным в тот день (возможно, родным его делала сонность и лохматость). Почему-то я всегда дрожала поначалу, когда он крепко обнимал меня, и сама не могла объяснить природу этой дрожи. Возможно, с ним моя вечная неуверенность становилась совсем обнажённой.
D. устало плюхнулся на кровать, и я робко легла рядышком. На мне было платье и тонкие кружевные колготки. Несколько минут мы просто лежали рядом, прежде чем он потянулся ко мне и обнял. Я почувствовала, как его руки ползут вверх по колготкам, остановившись на попе, и чуть не замурлыкала от удовольствия, когда он мял меня сзади и горячо дышал в шею. Руки поползли выше, чтобы снять колготки…
– Они где-нибудь заканчиваются? – спросил он серьёзно.
Я засмеялась, села
