Глумливо прибавил он.
В жалкую крестьянскую повозку усадили молодую герцогиню и мать герцога. Несчастная женщина давно лишилась чувств, и солдаты буквально забросили госпожу Бирн на телегу, словно мешок с мукой. Мариэтта, закусив губу, метнулась к свекрови и бережно приподняла её за плечи.
– Матушка, о, Святая Катарина, матушка, вы живы?
Женщина лишь тихо застонала сквозь сомкнутые губы. Она медленно открыла глаза, наполненные неизбывной горечью и быстро пробормотала.
– Мари, детка, где Самюэль? Он… он погиб?!
– Нет, матушка, нет, слава милости Господней, он жив. Я видела его, когда нас тащили в повозку.
– За что, за что нам посланы эти испытания, за что? – Болезненно воскликнула женщина, заливаясь слезами. – Мы никому не причиняли зла, разве мой муж и сын не служили монсеньору верой и правдой? Почему эти люди кричат, что Самюэль мятежник?
– Матушка, я ничего не понимаю, это должно быть страшная ошибка. Судьи непременно разберутся во всём. И покарают виновных, что учинили разбой в замке. – Голос молодой герцогини прервался, она зажмурила глаза, но так и не смогла сдержать слёз.
К удивлению шевалье, скорбный кортеж, состоящий из двух повозок и пятерых конных солдат, под предводительством Годара, свернул с проезжей дороги в лес. Узкая тропинка заставляла всадников тащиться друг за другом и Жерому не удавалось протиснуться вперёд и выяснить, отчего пленников не отправили прямиком в Нант, а битый час таскают по ночному лесу. Обоз двигался в полной тишине, не считая скрипа колёс и треска ветвей задевающих всадников. Но когда отряд наконец остановился, Д’Эвре едва не вскрикнул от удивления. Перед ним расстилалась знаменитая Нантская трясина, что издавна навевала ужас на местных жителей. Днём, коварная топь выглядела довольно мирно, и этот обманчивый вид погубил немало самонадеянных путников. Почва пружинила под ногами, давая иллюзию всего лишь затопленного в низине луга. Сочная густая трава, словно приманка, заставляла пастухов гнать на неё скот, в надежде воспользоваться дармовым кормом. Эта земля не имела хозяина и не облагалась налогом. А чуть дальше, темнела дурно пахнущая гнилой водой проплешина, с изредка разбросанными по ней кочками, покрытыми бледно-зелёным мхом, издали походившим на пятна плесени. Да кое-где торчали тощие, кривые, лишённые листьев остовы деревьев. За много лет ни одному человеку так и не удалось отыскать безопасный путь. Не иначе сам дьявол устроил эдакую западню. Воткнутое в почву древко выходило сухим, явно указывая на твёрдую землю. Но стоило какому-нибудь смельчаку ступить точно на проверенное место, как его неумолимо затягивало вглубь трясины. Не давая ни малейшего шанса на спасение.
Теперь, стоя у кромки топи, Д’Эвре в недоумении поглядывал на Годара.
– Ну, ребята, до рассвета не так уж много времени. – Кривя рот в ухмылке, воскликнул
