занавеске через то место, по которому прошла невидимая штука…
Ничего.
Тогда я решил забыть о душе. Выключил воду, повернулся к двери и…
И что-то увидел. Или почти увидел, краешком глаза. Темная фигура юркнула через дверь и скрылась из виду. Вроде как тень без человека.
Я видел ее не больше доли секунды, но я ее видел, и она впечаталась в мой мозг. Черная, по форме – человек, но потом ставшая бесформенной, как капля пищевого красителя, растворяющаяся в воде.
И я уже видел такое раньше.
– Мне кажется, я увидел там что-то. Не знаю точно. Возможно, ничего.
Я сгорбился на стуле и скрестил руки.
– Это и есть причина вашей тревоги. Вы верите во все это и знаете, что не можете никому об этом рассказать – вас тут же уволят.
Я посмотрел в окно, на мой «Бронко», ржавевший на парковке; металл тосковал по земле, из которой вышел. Там ему жилось лучше.
– Кто платит за эти сеансы? – спросил я.
– Вы. Но у нас скользящая шкала.
– Потрясающе.
Врач на мгновение задумался, потом сказал:
– Вам будет легче, если я скажу, что верю в чудовищ?
– Мне? Быть может, но не тем людям, которые выдают психиатрические лицензии.
– Я расскажу вам одну историю. Я знаю, что из-за вашего… хобби люди обращаются к вам, верно? И говорят, что у них дома живут призраки или демоны.
– Иногда.
– И, как я предполагаю, если вы приезжаете и говорите им, что причина их волнений самая обычная, не сверхъестественная, они не очень-то успокаиваются. Верно? То есть они хотят, чтобы на их чердаке шумел призрак, а не белка, застрявшая в дымоходе.
– Да, мне кажется.
– Так что, как видите, страх – просто проявление неуверенности. Больше всего на свете люди хотят быть правыми. Даже если речь идет о их собственной смерти. Если мы верим, что за следующим углом прячутся монстры, готовые растерзать нас на части, мы всегда предпочитаем быть правыми относительно этих монстров, чем ошибаться в глазах других и выглядеть дураками.
Я не ответил. Потом поглядел вокруг, в поисках часов. У него их не было, вот ублюдок.
– Итак, несколько лет назад, когда я был на конференции в Европе, мне позвонила жена и стала настойчиво утверждать, что стены нашей прачечной пульсируют. Она использовала именно это слово. Пульсируют, словно живые. Она описала жужжание, энергию, которую чувствовала, входя в комнату. Я предположил, что дело в проводке. И тут она… ну, давайте скажем, очень разволновалась. Спустя три дня, когда я уже собирался возвращаться, она позвонила опять и сказала, что стало еще хуже. От стены исходит отчетливое жужжание. Она не может спать. Она слышит его, как только входит в дом. Она чувствует вибрацию, как если бы что-то сверхъестественное готово ворваться в наш мир. Итак, на следующий день я прилетел домой
