которые я любил, и надела огромную издевательскую футболку с плохо нарисованными орлом и американским флагом, которую я ненавидел. На ней она казалась палаткой.
– Как прошел сеанс? – спросила она.
– Господи, Эми. Не начинай разговор со своим другом с того, как прошло назначенное судом лечение. Спроси чего-нибудь попроще.
– О, извини.
– Больная тема.
– Хорошо, забудь.
– Ты вернешься домой на День Благодарения? – спросил я.
– Ага. А ты что, скучаешь по мне?
– Сама знаешь, без тебя у меня все валится из рук.
После еще одного удара сердца и глотка чая она сказала:
– С тобой все в порядке? Не только лечение, но… все?
– Э… твоей соседки по комнате нет, верно?
– Да.
– Отлично. Да, все в порядке. Все тихо.
– Той ночью я жутко перепугалась, – тихо сказала она.
– Да, еще бы.
– Уже давно ничего такого не происходило…
– Знаю.
– Если опять что-нибудь произойдет…
– Тогда я опять выстрелю из арбалета. Я тебе говорил.
– А твоему врачу?
– Эми, ты слишком проницательная.
– Нет, просто любопытная.
– Как я умудрился найти девчонку, которая умеет общаться еще хуже, чем я?
Она еще раз отпила из чашки, которую достала из-за камеры. Чашку она поддерживала левым запястьем. То есть обрубком того, что было ее левой кистью. Еще подростком, до того как мы познакомились, она попала в аварию, потеряла левую кисть и родителей, зато приобрела хронические боли и титановый штырь в спине. От протеза кисти она отказалась: решила, что он «гадкий». Но, по-моему, с титановой спиной и рукой робота она бы стала киборгом процентов на десять – эта мысль меня дико возбуждала.
Мы с Эми «познакомились» в старших классах школы для детей с психическими отклонениями. На самом деле «отклонений» не было ни у нее, ни у меня, но Эми плохо реагировала на обезболивающие и однажды укусила учителя, а я вообще попал туда по недоразумению: один хулиган постоянно избивал меня, пока я не взорвался и не выколол ему глаза – сам знаешь, какие бывают дети. Так что наш волшебный роман начался с того, что пять лет мы вообще друг на друга не обращали внимания. Я знал ее лишь под грубым прозвищем, которое ей дал какой-то придурок. Потом однажды нас с Джоном попросили расследовать ее исчезновение. Не бог весть какая задача, через два дня мы уже знали об этом все (ее похитили монстры).
– И как он выглядит, этот психиатр? – спросила Эми, перестав пить чай.
– В точности как в кино. Они вовлекают тебя в разговор и ждут, когда ты объявишь, что к тебе являлся бог.
Я еще немного подумал и добавил:
– И психиатр – это она, а не он. Около двадцати двух лет. Грудастая. И постоянно намекает на секс. Например, сказала, что мне требуется «мануальное» лечение и тут же схватила меня за промежность. Потом
