кораблекрушения – все это может сделать людей религиозными. Религия, однако, взывает не только к страху, но и к нашему человеческому самоуважению. Если считать христианство истиной, то люди не такие уж жалкие червяки, какими кажутся; они интересуют Творца мироздания, который берет на себя труд радоваться их хорошему поведению и досадовать на плохое. Это великая честь. Мы и не подумали бы изучать муравейник, чтобы выяснить, какие из муравьев выполняют свой муравьиный долг, и нам, конечно, не пришло бы в голову вытаскивать недобросовестных муравьев и бросать их в костер. Если Бог делает это для нас, данный факт подчеркивает нашу значимость, и еще приятнее, когда Господь вознаграждает доброе дело вечным счастьем на небесах. Кроме того, существует одна относительно новая идея о том, что космическая эволюция задумана, чтобы принести нечто вроде того, что мы называем «добром», то есть нечто, дарующее нам удовольствие. Опять-таки, лестно предположить, что мирозданием управляет существо, разделяющее наши вкусы и предрассудки.
Идея праведности
Третьим психологическим импульсом, воплощенным в религии, является тот, что привел к появлению концепции праведности. Известно, что многие свободомыслящие люди относятся к этой концепции с величайшим уважением и считают нужным ее сохранить, несмотря на упадок догматической религии. Я не могу в этом с ними согласиться. Как мне представляется, психологический анализ идеи праведности показывает, что она коренится в нежелательных страстях, и ей не следовало бы давать imprimatur[53] разума. Праведность и неправедность нужно рассматривать вместе; невозможно выделять одно, не выделяя также и другое. Итак, что же такое «неправедность» на практике? На практике это такое поведение, которое не нравится окружающим. Называя его неправедным и выстраивая вокруг этой концепции сложную этическую систему, сообщество оправдывает себя наказанием тех, кого оно невзлюбило. В то же время, поскольку сообщество праведно по определению, оно утверждает чувство собственного достоинства в тот самый миг, когда высвобождает свое стремление к жестокости. Такова психология линчевания и других способов наказания преступников. Таким образом, сущность концепции праведности заключается в том, чтобы дать выход садизму, выдавая жестокость за справедливость.
На это можно возразить, что, дескать, ваше объяснение праведности совершенно не относится к еврейским пророкам, которые, по вашим собственным словам, изобрели эту идею. Истина в этом возражении есть: праведность в устах еврейских пророков означала то, что одобрялось ими и богом Яхве. Тот же подход можно найти в Деяниях апостолов, которые начинают послание словами: «Ибо угодно Святому Духу и нам»[54]. Однако подобная уверенность во вкусах и мнениях Бога не может стать основой какого-либо института. В этом всегда заключалась серьезная проблема протестантизма: каждый новый пророк мог настаивать, что его откровение более
Букв. «да печатается» (лат.), разрешение на печать текста от иерарха католической церкви; зд. одобрение.
Деян. 15:28.
