их работы – валенные деревья и стопы сложенной деловой древесины. Виктор притормозил у вагончика.
– Приехали, – сказал он и заглушил мотор.
Алла вопросительно глянула на отца.
– Зачем мы здесь?
– Долгое время я жил с клеймом на душе, и только сейчас я рассказываю об этом своей взрослой дочери. Меня мучил страх, только перед тобой. Я боялся тебя потерять. Многое в этой жизни переменило время, которое сейчас настало. Большинство людей, которые жаждали потрогать руками большие деньги, и многие из которых достигли этого, нет, – покачал он головой, – они не стали богаче, они просто имеют деньги. Да, деньги значат многое, они решают все проблемы. Но забери у этих людей деньги, они снова станут прежними. У них нет богатства, которое присуще другим людям, у них нет внутреннего богатства. У них нет того, что есть у тебя. Ты скажешь; попробуй, забери у них эти деньги; запросто. И ты это сделаешь и заберешь, если тебе будет нужно. Только зачем? Пусть себе живут. В этой нашей анархистической демократии нам свободно делать то, что мы делаем. Это идеальное время, чтобы поохотиться. – Виктор отрешенно улыбнулся.
С вагончика в это время раздался приглушенный голос. Дочь не убирала взгляда с отца.
– Ладно, хорош этих разговоров. Пора браться за дело. – Виктор собрался в себе и серьезно глянул на дочь. – Это твое первое испытание. Открой бардачок.
Алла открыла. В нем лежал нож с большим длинным клинком, заостренным по обе стороны, а на деревянной рукоятке были высечены две буквы, Л и В. Алла почувствовала напряжение по всему телу, в душе перехватило дыхание, как перед первым важным школьным экзаменом. Она осторожно достала нож, глядя на его безупречный вид. В нем чувствовалась энергия. Виктор вожделенно глянул на нож, затем перевел взгляд на дочь.
– Теперь он тоже твой. Почувствуй его в своих руках. Сожми его сильнее.
Алла сжала его в своей ладони и подняла на уровне глаз. Лезвие сверкало своим острием, нож внушал ей силу и веру в себя. Она почувствовала вдруг себя сильнее, смелее, не веря в себя, что это происходит с ней. Нож притягивал к себе, как магнит.
– Л и В, – четко прочитала она. – Это ваши с мамой имена.
Виктор кивнул.
– Ты готова?
– Если это нужно…
Отец снова кивнул и вышел с машины.
– Помогите! – донеслось с вагончика.
Виктор подошел к двери, заложенной деревянным брусом, и снял его с железных крюков. За дверьми затихло. Голос, который кричал теперь, что-то тихо бормотал про себя. Алла стояла за спиной отца. Ее тело дрожало незаметной дрожью. Виктор распахнул дверь, и Алла увидела толстую неопрятную женщину лет сорок, сидящей на полу со связанными руками и ногами. Ее взгляд был напуган.
– Боже мой! Боже! – причитала женщина. Ее взгляд забегал, то на Виктора, то на Аллу.
– Дай мне нож, – сказал Виктор, протягивая к дочери руку.
Женщина
