адвоката на кончик мушки, Опи плавно надавил на мягкий, отполированный за долгие годы спусковой крючок ружья, лучшего творения мистера Оливера Винчестера.
Карабин дернулся у него в руках, скрыв из виду цель.
Опи быстро передернул затвор, выбрасывая стреляную гильзу и досылая в патронник новый патрон.
– Недолет по меньшей мере семьдесят пять ярдов, – крикнул Москит. – Целься еще выше!
– Да знаю, черт побери. Я просто пристреливаюсь.
Опи снова навел ружье на бегущего человека, затем поднял ствол на добрых пять ростов выше головы и нажал на спусковой крючок.
– Черт возьми, уже совсем близко. И все же чуть недолет.
– Это было пять ростов. Я целился выше на пять ростов. Теперь возьму выше на шесть.
Перезарядив ружье, Опи прицелился и выстрелил.
Пуля подняла фонтанчик земли меньше чем в десяти футах от бегущего человека.
– Теперь то, что надо.
– Отлично, значит, шесть ростов.
Опи выстрелил еще раз, и Москит увидел, как комочки земли брызнули прямо под ногами у Сэма. Тот тотчас же рухнул на землю, прополз несколько футов на четвереньках и укрылся в неглубокой канаве.
– О-хо-хо! – торжествующе воскликнул Опи. – Москит, теперь стреляй ты. Бери выше на шесть человеческих ростов, и все будет в порядке!
Сэм лежал в канаве, жадно глотая ртом кислород. Тишину разорвал глухой шлепок, и земля совсем рядом взметнулась комками и осколками. Кусочек камня больно впился Сэму в шею.
О господи!
И только потом, больше чем через секунду, лениво донесся хлопок выстрела, словно звук не спеша прогулялся следом за пулей.
О господи, господи!
Вдалеке уже слышался шум поезда. Шум приближался, а Сэм находился менее чем в ста ярдах от железнодорожного полотна. Но он знал, что ему придется рассчитать все до секунды, чтобы оставаться в укрытии до самого последнего мгновения и лишь затем вскочить и помчаться к поезду, запрыгнуть на подножку и скрыться в вагоне, прячась от пуль. Сэм понимал, что у него есть шанс, хотя и небольшой, но ему совсем не нравилось бежать по неровной местности, спотыкаясь о пни, рытвины и корни, пытаясь определить скорость поезда и сопоставить с ней свою собственную скорость, в то время как ему в спину будут палить эти ребята, жаждущие снова схватить его и обрушить на него свои дубинки.
Хлоп!
Очередная пуля впилась в землю в каком-то дюйме от лица Сэма, засыпав ему глаза.
Он ощутил прилив ярости.
Затравленный. Загнанный в ловушку. Запертый в канаве.
У него мелькнула мысль: он умрет здесь и сейчас, и никто не заплатит за это, и Эрл тоже умрет, и все почему? Потому что какому-то богачу из Чикаго вздумалось завещать деньги негру, работавшему на него!
Все было так несправедливо, но Сэм утешил себя тем, что жизнь – штука несправедливая, все происходит так, как
