лицом к лицу барышня вас поколотит?
– Я бы такого исхода не исключал, – согласился Валентин, – но положение в самом деле следует прояснить. Прошу вас не расходиться, я вернусь не позднее, чем через десять минут.
3
Теньент Костантини ничуть не изменился, то есть не стал ни трусом, ни умницей. Отпускать его к бывшим товарищам в одиночку было нельзя, проболтается, но показать следовало обязательно. Значит, через два-три дня на ойленфуртцев выскочит разъезд «маршала Лэкдеми», с которыми и будет теньент, сбежавший предупредить Савиньяка. Говорить станет Бертольд, а Костантини своей физиономией – свидетельствовать достоверность сказанного. Их дело устроить встречу уцелевших со времен Дарави офицеров с «Эмилем», пока на других дорогах заячьи разъезды совершенно неожиданно не наткнутся на… «вороных» все еще нет, значит, это будут алаты. Но не привычные легкоконные, а самые настоящие панцирники в медвежьих плащах. Витязи кадельцев попробуют перебить и перебьют почти всех, но кому-то да повезет, и Заль узнает сперва о появлении Карои, а затем и об обещании Савиньяка запечь зайца в семи и одном перце. Это ему не понравится, но выход шляпный умник отыщет сразу. Оллария! Столица, где его ждут и которую можно будет либо продать регенту, либо захватить для себя, но сперва нужно оторваться от этого кошмарного Савиньяка…
– Спасибо, теньент, – поблагодарил Лионель. – Бертольд.
– Да, монсеньор!
Первый полковой балагур, принявший после отъезда Давенпорта его роту, при всей своей живости офицером был толковым и к тому же слегка напоминал Ли не то его самого в первый торский год, не то Рокэ до Винной улицы.
– Костантини до конца рейда поступает к вам. Расскажите ему о наших делах, а завтра после полудня явитесь ко мне.
– Монсеньор, значит ли это, что мы можем выпить?
– Разумеется, у вас два повода на выбор.
– Приход алатов и победа у Хербстхен?
– Я ошибся, у вас три повода.
– К заячьей травле мы готовы!
– Спасибо, капитан.
– Не за что, монсеньор… То есть за что?
– За намек на очевидность. Приятного вечера.
Вспомнил ли в корпусе о дне рождения короля хоть кто-то, кроме Вальдеса? Вряд ли, армия и о дне рождения Фердинанда помнила не слишком, а рождения Франциска Невеликого и Алисы не праздновала из принципа. Отец рассказывал, как накануне высочайших торжеств в Торке у кого-то в роте обязательно умирала бабушка и все дружно начинали скорбеть. Если вдуматься, отнюдь не смешно.
– Томас, – тоже вышедший в синеватые сумерки Стоунволл тотчас остановился и вытянул руки по швам.
– Добрый вечер, господин маршал. Я хотел видеть полковника Рединга.
– Вы его увидите. – С некоторыми традициями надо заканчивать. – Вместе с другими офицерами через, скажем, два часа. Завтра начнем готовится к делу, а сегодня устроим праздник.
– Да,
