цвета, накидками, голубые пуфики, деревянная инкрустированная кровать, такой же столик, такой же гардероб, – то можно понять, отчего так нравилось Евграфову бывать у Жан-Жанны. Ведь ничего похожего не было в квартире Евграфова, хотя денег водилось у него без счета, – жена Евграфова презирала роскошь.
В большой комнате, кроме хрусталя, статуэток, огромного обеденного стола, окруженного резными арабскими стульями, кроме картины «Гуляние капуцинок» Писсарро, кроме богатого ковра, кроме глубоких мягких кресел, кроме цветного телевизора, кроме японского стереомагнитофона «Сони», кроме тяжелых сборчатых портьер, так вот – кроме всего этого на одной из стен висели книжные полки, в которых, как солдаты дисциплинированного войска, вытянулись во фрунт яркие, новенькие, блистающие, разноцветные книги-конфетки. Среди них, конечно, в первую очередь выделялись Дюма и Дрюон, зависть и мечта многих нынешних любителей чтения.
Ну, а то, что на кухне висела знаменитая картина Мане «Завтрак на траве», об этом и говорить не приходится. Как не приходится говорить и о том, что копия Мане – подарок Евграфова. Как не приходится удивляться тому, что вся кухня выдержана в зеленых тонах – райский сад, зеленые пущи, «Завтрак на траве», пение птиц – изумрудных попугайчиков…
– У меня все готово! – объявила Жан-Жанна.
Евграфов поцеловал ее в щеку.
Потом, как всегда, много ели, пили, Жан-Жанна улыбалась, а Евграфов нет-нет да и чувствовал какое-то странное томление в груди. Ему хотелось поговорить с Жан-Жанной о чем-то таком, о чем никогда не говорил с ней прежде, но разговор все время сбивался в привычное, давно отшлифованное русло, и Евграфов иной раз испытывал растерянность.
– Все время хочу представить твоего мужа, – сказал Евграфов.
Жан-Жанна притронулась кончиком языка к своей яркой малиновой родинке, облизнула губы и удивленно вскинула на Евграфова глаза; да, так и было – сначала удивилась, потом рассмеялась:
– Только этого не хватало – чтобы вы встретились.
– Я хочу представить, а не встретиться, – обиженно проговорил Евграфов.
– Может, фотографию показать?
– Я видел.
– Мало этого?
– Что фотография… Мне вообще его представить хочется. Как человека. Кто он? Какой? О чем думает?
– Ого! – вновь рассмеялась Жан-Жанна. – Надо было об этом раньше мечтать, когда в первый раз меня в постель тащил.
– За что ты его не любишь?
– А за что его любить? Слюнтяй и тряпка.
– Странно, – произнес Евграфов. – Ведь все, что у тебя есть, – это от него? Это он сделал?
– Еще бы! Женился – впрягайся в лямку: корми семью, заботься о жене, и чтобы в доме полная чаша была!
– Так все и есть.
– Так все было! А теперь, видите ли, он задумался о жизни, дурак! Он больше
