через пятнадцать минут. Поезд стоит полчаса. Чаю не желаете-с, господа?
– Давай-давай! – развязно закивал Мортен и кинул проводнику монету. Тот удивлённо захлопал глазами на французский франк, но ничего не сказал и удалился.
– Советую вам расплачиваться местными деньгами, – заметил Дариор, неодобрительно взглянув на комиссара.
Мортен усмехнулся:
– Не так уж много вы их мне выдали! До того, как вас обчистили варшавские карманники. Не беда – зайдём в первый же банк и поменяем. Банки-то у вас есть?
На это Дариор ничего не ответил, вспомнил об украденных червонцах и хмуро отвернулся к окну. Вскоре подали чай – традиционно в тонких стаканах и посеребренных подстаканниках. Правда, было видно, что чай «жидковат». Но когда комиссар возмущённо набросился на проводника, тот даже не подумал извиниться, а наоборот, обругал Мортена и удалился, сам же обидевшись. При царском режиме люди такого себе не позволяли! Дариор ещё раз мысленно убедился, что едет уже не в ту Россию. Однако Мортен вовсе не разозлился и не обиделся, а напротив, принялся на все лады горячо расхваливать боевой нрав русского населения. Вскоре поезд начал плавно сбавлять ход, морозно заскрежетали его колёса. В окне появилась большая станция, несмотря на ночь, наполовину набитая народом. Видимо, русские люди пылали желанием взглянуть на иностранцев. В коридоре послышались торопливые шаги – это уже сами иностранцы спешили взглянуть на славянские просторы. Минут пять за дверью слышались кашель, деликатные извинения и стук каблуков, затем постепенно всё смолкло. Кому было нужно, те уже вышли из вагона, а прочие нелюбопытные персоны остались в своих купе.
Какой-то ребёнок на станции залепил в стекло снежок и уже начал готовить следующий, но Мортен состроил ему такую гримасу, что малыш с плачем кинулся бежать. Теперь всё стихло окончательно. Путники остались в полнейшей тишине ожидания. Лишь за стеклом плавно падали белые хлопья, да тяжело отдувался загнанный поезд. Вскоре Банвиль не вытерпел и спросил:
– Быть может, мы всё-таки ошиблись?
И едва он успел это сказать, как в дверь тихо постучали. Мортен сразу же скинул под стол бублики и придал лицу деловое выражение, лейтенант торопливо поправил воротничок, а Дариор молча встал и открыл дверь. Первое, что он увидел в полумраке коридора, – это контрастно-яркие красивые глаза. Длинные ресницы уходили чуть в сторону, делая очи более глубокими и открытыми. Затем в купе проник лёгкий аромат французских духов, и вслед за ним в дверной проём шагнул агент ордена госпитальеров.
Дариор был настолько поражён, узнав в нём девушку, что даже невольно опустился в кресло. Мортен и Банвиль тоже выглядели до глубины души растерянными, но если комиссар продолжал окаменело сидеть, то лейтенант вскочил и снова вцепился в свой воротничок. Агент неторопливо вошла в купе и оценивающе взглянула на путников. Её лицо – не сказать
