поворачивается к музыкантам:
– Эй, нехристи! Spielen, so dass die Kronleuchter schwankte! Herr Hans zahlt für alles! За победу над немчурой!
Громыхает разухабистая музыка считавшейся у нас до крайности неприличной песенки «В Кейптаунском порту с пробоиной в борту “Жанетта” поправляла такелаж» (именно она мне почему-то, – наверно, именно ввиду своей неприличности, – в этот момент и представляется).
Офицеры со словами: «За победу над немчурой», – снова пьют стоя.
– «…Идут, сутулятся,
по темным улицам,
И клеши новые
ласкает бриз.
Они идут туда,
где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина…»
– отчего-то на чистом русском выводит певец под гром джазового оркестра.
Меня стал разбирать смех.
– Так и сказал: «За победу над немчурой»?!.. А они, олухи, и не понимают ничего! Ну и дядька у меня, оказывается!.. Надо же додуматься: клизму – удаву! Ничего себе!.. И даже на ресторан хватило!..
Мама-Ксеня подтвердила:
– Хватило. Даже на два или на три раза. В общем, хорошо гульнули за счет господина Ганса.
– А как же пленных-то немцы отпускали в ресторан? – удивилась я.
– А вот так вот и отпускали, – сказала мама-Ксеня. – Под честное слово русского офицера. Тогда это было вполне нормально.
Я спросила:
– А теперь как?
Мама-Ксеня вздохнула:
– Ох, не знаю, не знаю, как оно теперь. Теперь времена злее стали. И люди, и времена. – И вдруг засуетилась: – Ох ты господи! Подъезжаем уже! Вещи собирать надо! Вон за тем же оврагом, помню, наша станция!…
***
…Что есть время? И кто мы сами, в нем плывущие? Может, и не всегда оно бежит так стремительно, а иногда, тоже, как и я, страдая одышкой, приостанавливается? Что если этот овраг за окном – все тот же самый овраг? А ведь и я могла бы – там же, во рву… Но вот ведь, живу же все еще! Во всяком случае, пребываю в этом застывшем навсегда кристалле времени.
И может, те двое со своими пулеметами тоже застыли в этом остановившемся времени, словно вмороженные в него навсегда?..
Ах, право, зря вы все-таки снова раздвинули шторы, мой уважаемый попутчик, любитель точных, незыблемых расписаний!.
…А голос мамы-Ксени все никак не умолкает в ушах::
– Ну да! Вон она! Уже видна!.. Зоська! вон ту сумку же забудем! Хватай!..
Встреча.
О «Мишке Тухачевском» и немного о
еврейском вопросе
Своего дядю Анджея, ждавшего нас у здания станции, я узнала сразу, едва мы вышли из вагона. Постарел, конечно, в сравнении с тем молоденьким подпоручиком, которого я видела на фотографии, поседел, полысел отчасти – но непокорство в глазах все то же самое. По ним-то и узнала, по глазам.
Рядом с ним стоял парень лет девятнадцати, весьма на него похожий, только вот глаза совсем другие; такими нынче никого не удивишь. Рубахи на обоих были хоть и местами латаные, но чистенькие. У обоих на ногах
