жизнь, дающаяся один раз, уже подходила к половине века, времени оставалось все меньше, а варианты становились все скуднее.
– Тогда договорились.
– Договорились.
– Завтра берем Наташку.
– Берем.
Взмахнув ногами, как огромными ножницами, Лариса снова перевернулась на живот.
– Сегодняшние фотки тоже мне скиньте ладно?
– Обязательно.
Вероятно, происходящее происходило не зря.
I
1
С фотографий, собственно говоря, все и началось.
Хотя все вообще началось еще раньше. Эта Лариса, двадцатидвухлетняя иногородняя студентка, дальняя родственница жены, стала приходить к Смирновым – прибраться, помочь по хозяйству, налепить пельменей. За работу ей платили.
Личико девушки красотой не отличалось, грудь практически отсутствовала, роскошными были только ноги.
Впрочем, Смирнова не волновали ни объем Ларисиной груди, ни длина ее длинных ног.
К ней он никогда не испытывал капли мужского интереса, равно как и девушка относилась к нему без капли женского.
Это казалось естественным и с точки зрения разницы возрастов и при существующем отношении к Ларисе в их семье, полностью самодостаточной.
Девушка приходила, Смирнов отстраненно любовался ее ногами, но забывал о них, едва за ней захлопывалась дверь.
Ничего большего он ждать не собирался.
Но наступило лето, и в ребро ударил бес.
2
Впрочем, изначально никто никуда не ударял.
Просто жена отбыла в командировку.
При работе представителя иностранной компании с головным офисом в Москве ее регулярно вызывали на совещание. Имея нестрогий график, она всегда продлевала отлучку, поскольку в столице обосновалась их дочь, весьма удачно вышедшая замуж.
В результате дважды в год Смирнов оказывался свободен как минимум на неделю.
Без супруги, без лишних дел и обязательств, он жил прекрасно – особенно по выходным.
Сначала высыпался до изнеможения.
Потом брился, принимал душ и, пренебрегая завтраком в пользу малой порции кофе, приступал к водке. Любимой, с его фамилией и номером эпохальной «Волги» на красно-белой этикетке.
Не опрокидывал пару рюмок, не оглушал себя стаканом, а медленно осваивал целую бутылку. Благо уже на обратном пути из аэропорта, еще ощущая вкус жениной помады, покупал пол-ящика – на все дни с запасом.
Как истинный ценитель алкоголя, Смирнов не нуждался в компании. Более того, категорически не выносил застолий, народного пения, глупых тостов, пустых разговоров и слежения за тем, чтобы никто не пил слишком много или – что бывало чаще! – слишком мало.
На воле он употреблял только в одиночку.
Начав с утра, мягко наслаждался до вечера.
Отключал мобильный, не подходил к домофону.
Закрыв окна, запустив
