style="font-size:15px;"> – Человек, который писал это, по-видимому, располагает средствами, – сказал я, пытаясь подражать приемам моего друга. – Такая бумага стоит не меньше полкроны за пачку. Она необычайно крепкая и плотная.
– Необычайно – самое подходящее слово, – заметил Холмс. – И это не английская бумага. Посмотрите на свет.
Я так и сделал и увидел на бумаге водяные знаки: большое «Е» и маленькое «g», затем «Р» и большое «G» с маленьким «t».
– Что вы можете из этого заключить? – спросил Холмс.
– Это, несомненно, имя фабриканта или, скорее, его монограмма.
– Ничего подобного! Большое «G» с маленьким «t» – это сокращение «Gesellschaft», что по-немецки означает «компания». Это обычное сокращение, как наше «К°». «Р», конечно, означает «Papier», бумага. Расшифруем теперь «Eg». Заглянем в географический справочник Европы… – Он достал с полки тяжелый фолиант в коричневом переплете. – Eglow, Eglonitz… Нам нужна местность, где говорят по-немецки… Вот мы и нашли: Egria, в Богемии, недалеко от Карлсбада. Место смерти Валленштейна, славится многочисленными стекольными заводами и бумажными фабриками. Ха-ха, мой друг, что из этого вытекает? – Глаза его сверкнули торжеством, и он выпустил из своей папиросы большое голубое облако.
– Бумага изготовлена в Богемии, – сказал я.
– Именно. А писал записку немец. Вы заметили характерное построение фразы: «Такой отзыв о Вас мы отовсюду получили»? Француз или русский так не напишет. Только немцы так бесцеремонно обращаются со своими глаголами. Следовательно, остается только узнать, что нужно этому немцу, который пишет на богемской бумаге и предпочитает явиться в маске… А вот и он сам, если не ошибаюсь. Он разрешит все наши сомнения.
Мы услышали стук копыт и скрип колес остановившегося у обочины экипажа. Затем кто-то с силой дернул звонок.
Холмс присвистнул.
– Судя по стуку, парный экипаж… да, – продолжал он, выглянув в окно, – изящная маленькая карета и пара рысаков… по сто пятьдесят гиней. Так или иначе, но это дело пахнет деньгами, Уотсон.
– Может, мне лучше уйти, Холмс?
– Нет, нет, оставайтесь, доктор! Что я стану делать без моего Босуэлла [2]? Дело обещает быть интересным. Жаль, если вы его пропустите…
– Но ваш клиент…
– Ничего, ничего. Мне может понадобиться ваша помощь, и ему тоже… Вот он. Садитесь в это кресло, доктор, и внимательно наблюдайте.
Медленные, тяжелые шаги, которые слышались на лестнице и в коридоре, затихли перед самой нашей дверью.
Кто-то громко и внятно постучал.
– Войдите! – сказал Холмс.
Вошел человек геркулесова сложения, не меньше шести футов и шести дюймов ростом. Одет он был роскошно, но эту роскошь в Англии сочли бы дурным вкусом. Рукава и отвороты его двубортного пальто были оторочены толстыми полосами каракуля; темно-синий плащ, накинутый на плечи, подбит огненно-красным шелком и застегнут у шеи пряжкой из сверкающего берилла. Сапоги, доходящие до икр и обшитые сверху дорогим
Босуэлл, Джеймс (1740–1795) – биограф английского писателя, критика и лексикографа Сэмюэля Джонсона (1709–1784). Имя его стало в английском языке нарицательным для обозначения биографа, регистрирующего каждую подробность в жизни своего героя.
