пошатнулось, треснуло и разлетелось на куски. Я привык выплескивать эмоции на страницах моих книг, их бывало так много, этих эмоций, что самому становилось страшно. Поэтому я никогда не перечитываю своих книг. И вдруг это сумасшествие сошло, как гуашь после дождя, в мою реальность. Появилась ты – бесконечная, бурная, естественная, как морская стихия.
Всякий раз сердце замирает, когда думаю о тебе. Но даже если мне и бывало печально, то это светлая печаль. И свет этот шел от тебя, пусть издалека, но из самой сердцевины. Мне так хорошо было с тобой, даже если ты была далеко. Хорошо от осознания, что такие люди, как ты, все еще существуют.
Мишель, моя прекрасная, ангелоподобная, искренняя, импульсивная, нежная, настойчивая, восторженная, сладко-соленая, родная, долгожданная, спонтанная, внезапная, неожиданно возникшая! Где мы были оба все это время? В каких сумерках блуждали? Так рядом и так далеко. Так возможно и так неосуществимо.
Хочу знать о тебе всё. Или хотя бы то, что ты позволишь о себе узнать. Узнать всё и познать всю, целиком, без остатка. А дальше, дальше будь, что будет. Ведь мы сами хозяева своей воли, а значит и своего счастья. Ну, давай попытаемся, попробуем. А вдруг из этого что-нибудь да выйдет. Ведь все случайности закономерны. И если мы не приложим все силы, всё своё желание, всё стремление, потом будем долго себя корить.
Антон не мог остановиться, он волновался, часто дышал, ему хотелось видеть лицо Мишель прямо сейчас, он жаждал встречи и понимал, что она может никогда не произойти. От такого предположения его руки стали холоднее телефонной трубки, перенявшей весь жар на себя, мозг оледеневал, и, казалось, даже мысли покрылись инеем, судорожно передавая сигналы по напряженно застывшим в ожидании нитям нервов.
Для них обоих это было так сложно и в то же время так просто. Не разрушить иллюзию, а если и разрушить, то принять реальность такой, какая она есть. Мысли повторялись, путались, переплетались, преследовали. По-настоящему еще не найдя друг друга, уже боялись потерять. Это было невыносимо.
– Приезжай же, приезжай скорее. Хочу на тебя наглядеться на тысячу лет вперед.
* * *
Что-то изменилось. Сместилась какая-то ось. Мишель вернулась из деревни умиротворенной, спокойной. Антон был на пике густого опьяняющего трепета, которым он никак не мог напиться, потому что жажда оказалась безмерной, бездна емкой, ненасытной. Он хотел насытиться до изнеможения её ветреностью, напористостью, переменчивость. Ему вдруг понравилось увлекаться и увлекать. В его жизни такого никогда не было и, скорее всего, никогда бы не случилось в будущем, если бы не Мишель. Многое было и многие – разные, – но такой, как она – никогда. Им бы двоим научиться быть избранными. Не выбирающими, но выбранными, принявшими, позволившими. Не думать о том, что кто-то кого-то балует, а просто позволять приближаться, допуская в самое личное,
