и позволила мужу подвергнуть риску их троих. Джинни предпочла бы погибнуть вместе с ними, но немилосердной жизни угодно было, чтобы она выжила. Ее наказание состояло в том, чтобы прожить остальную жизнь без них. Осознать это было почти превыше сил, потому Джинни и гнала от себя эти мысли, но в этот день их было невозможно избежать. Воспоминания были жестоки и бесцеремонны, как призраки.
Когда стемнело, она подошла к окну и засмотрелась на нью-йоркский снегопад. Снегу успело выпасть три-четыре дюйма. От красоты этого зрелища Джинни вдруг захотелось выйти и прогуляться. Пора было подышать, удрать от своих мыслей. Ее осаждали гнетущие мысленные картины, и она знала, что холод и снег отвлекут ее и хотя бы немного прочистят мозги. На обратном пути можно будет заглянуть куда-нибудь перекусить, у нее ведь весь день не было и маковой росинки во рту. Голода Джинни не испытывала, просто знала, что пора подкрепиться. Главное – сбежать из квартиры и от самой себя.
Джинни натянула два толстых свитера, джинсы, тяжелые башмаки на теплые носки, вязаную шапочку, накинула куртку. Надела капюшон, нашла рукавицы. То немногое, что у нее теперь было, отличалось простотой и практичностью. Все свои драгоценности – подарки Марка – Джинни хранила в сейфе калифорнийского банка. О том, чтобы снова их надеть, нельзя было даже помыслить.
Сунув в карман кошелек и ключи, она выключила свет, захлопнула за собой дверь и спустилась на лифте вниз. Мгновение – и Джинни уже шла, жмурясь от снежинок, по Восемьдесят девятой улице в восточном направлении, к реке, глубоко вдыхая морозный воздух и выдыхая густой пар. Перейдя через дорогу по пешеходному мостику, Джинни остановилась у ограждения и засмотрелась на медленно плывущие по реке суда – буксир, две баржи, разукрашенный праздничными фонариками прогулочный кораблик. Доносившиеся оттуда музыка и веселые крики громко звучали в морозном вечернем воздухе.
На автостраде имени Ф. Д. Рузвельта почти не было машин. Джинни, глядя на воду, поневоле опять представляла Криса и Марка и думала о том, во что превратилась ее жизнь без них. Джинни посвятила ее другим людям, чтобы хоть кому-то приносить пользу, но сестра не ошибалась, боясь, что жизнь Джинни не дорога и что она склонна опасно рисковать собой. Другие считали ее храброй, одна Джинни знала, какая она трусиха и как надеется погибнуть, чтобы не жить всю остальную жизнь без мужа и сына.
Уставившись на водную рябь внизу, она подумала, как просто было бы перелезть через ограду и съехать в воду. Насколько это проще, чем жить без них! Со странным спокойствием Джинни соображала, как быстро утонет. Она не сомневалась, что ее, одетую, как капуста, быстро утянет ко дну течением. Какая соблазнительная мысль! О сестре и об отце не думалось. У Бекки своя жизнь и семья, они перестали видеться, а отец не поймет, что не стало его младшей дочери. Чем больше она об этом думала, тем удачнее представлялся этот момент, чтобы разом со всем покончить.
Она
