деньги, которые использовали, чтобы подкупить охрану. Некоторые украинцы начинали разговаривать с заключёнными и больше не били их так сильно, как от них ожидали. Некоторые даже становились дружелюбны. В свою очередь, заключенные узнавали о дерзких евреях, которые спрыгивали и убегали с поездов, и другие истории о тех, кто сопротивлялся. Айнцштайн упоминает, что из двух тысяч евреев из Ясиновки, отправленных в Треблинку 25 января 1943 г., около трехсот сбежали, спрыгнув с поезда. Хотя их предало местное население, 58 человек выжили. Власти были обеспокоены, что сбежали почти все молодые мужчины[120]. То, что они сбежали, было необычно, поэтому немцы заставляли людей раздеваться, прежде, чем они садились в поезда.
Рабочие и узники знали, что немцы напуганы. Но случайные и иррациональные убийства продолжались. Большинство немцев были в лагере, потому что не хотели воевать на Восточном фронте, они предпочитали наблюдать и помогать убивать евреев. Они больше не чувствовали себя в безопасности. Показателен пример Рейнхарда Гейдриха, который был так уверен, что с ним ничего плохого произойти не может, что регулярно ездил в машине с открытым верхом и погиб в результате покушения в Праге в июне 1942 г. В то время такая дерзость была необычным и неожиданным событием. Но времена менялись. Многие немцы знали, что совершают преступление, но лишь некоторые задумывались о возмездии. Секретность, окружавшая лагеря, была их союзником, но некоторые боялись, что наказание настигнет их. Эйфория испарилась и страх, что наступит день расплаты, вместе с чувством вины начали серьезно беспокоить их.
Многие эсэсовцы ранее были религиозны или сохраняли остатки веры, или у них были религиозные семьи и жены, которые воспротивились бы бесчеловечности. Они не могли открыто говорить о том, чем занимались. В книге «В ту тьму» Гитта Серени рассматривает психологию и историю Франца Штангля, бывшего коменданта Треблинки, а позднее – Собибора. В числе многих прочих она взяла интервью у жены Штангля, которая сказала, что случайно узнала о том, что происходило в лагере. Она была расстроена, когда узнала, что ее муж присоединился к нацистам в 1938 г.: «То, во что я верила, была католическая церковь, это была церковь моей страны, я воспитывалась в ее традициях. Но по большей части, я просто верила в Бога. И подумать… О, это был ужасный удар, просто ужасный удар. Мой мужчина – нацист. Это стало нашим первым серьезным конфликтом, больше, чем ссора. Это было глубже»[121]. Несколько недель она не могла находиться рядом с ним и жизнь стала очень сложной.
Когда ей сообщили, что ее муж в Собиборе, она сначала обрадовалась, что он не на фронте. Казалось, он в безопасности. Когда она приехала навестить его в Собиборе, она не узнала, что там происходило. Ее разместили в близлежащем Хелме, где ночью ее разбудил шум: хозяин дома насиловал двух еврейских девушек. Она вздохнула с облегчением, когда смогла переехать с детьми в рыбацкую хижину. Однажды человек по имени Людвиг пришел с друзьями купить рыбу, и она
