Юг и Север, напряженность ощущалась в сто крат отчетливее. Причем, как говорили очевидцы, с северной стороны ситуация будто бы даже выглядела поспокойнее. Южанам, кстати, были запрещены несанкционированные поездки в КНДР. В соответствии с законом нельзя было распространять северокорейские идеологические материалы, слушать радио Пхеньяна и т. п.
Радикально настроенная часть студенчества Южной Кореи выражала недовольство такой политикой правительства. Радикалы требовали незамедлительного вывода из Кореи американских войск, снятия всех ограничений на контакты и обмен информацией между населением двух частей страны, принятия многочисленных предложений Пхеньяна, направленных на разоружение и создание конфедеративного государства. Некоторые из студентов хотели бы перенести на южнокорейскую почву северокорейские социально-экономические порядки.
Власти Республики Кореи отвергали домогательства радикалов. Они исходили из полной несовместимости экономики, политики и идеологии двух частей Кореи. Указывали на то, что сам Север не готов даже к элементарным связям, ибо боится их воздействия на собственное население. Единственный способ продлить существование режима Ким Ир Сена заключался в его изоляции от внешнего мира и особенно от прогрессирующего Юга. Контакты же, которые Пхеньян предлагал (встречи молодежи, обмен делегациями и т. п.), ничего путного принести не могли. В Сеуле не сомневались, что с северокорейской стороны их участниками будут партийные функционеры и сотрудники службы безопасности. У Юга оставались основания и для более серьезного и глубокого недоверия к Северу. Там не забывали убийство группы южнокорейских руководителей в Бирме, взрыв авиалайнера Южной Кореи над Таиландом и многие другие террористические акты, организованные Пхеньяном.
Вместе с тем в Сеуле крепло осознание того, что определенная гибкость в отношении КНДР полезна. Южнокорейскому населению была предоставлена наконец возможность периодически просматривать телепрограммы Севера; желающие могли ознакомиться с прессой оттуда. Идеологическое зелье кимирсеновского «разлива» вызывало у людей лишь улыбку. «Глупо, наивно, скучно, фарс» – так характеризовало большинство южнокорейцев эту продукцию. Все более активно действовал Сеул и на правительственном уровне. Диалог представлялся необходимым и потому, что таково было чаяние корейской нации, и потому, что это способствовало обеспечению безопасности республики, удовлетворению ее экономических потребностей. Южнокорейское руководство, однако, не желало торопить события.
В Сеуле усвоили германский урок. Быстрое разрушение северокорейского режима может привести к гораздо более тяжелым последствиям. Правящий класс КНДР многочислен и силен, сплоченная демократическая оппозиция ему отсутствует. Сопротивление отживающих свой век структур будет упорным. Неизбежны потоки беженцев. А Южная Корея не ФРГ, у нее маловато мощи, чтобы взвалить себе
