не пересекая границы интересов Персидской компании. Он говорил это так, как будто не существовало его собственной Среднеазиатской компании (официально она называлась «Торгующей в Хиву и Бухару компанией», образованной по указу Сената 30 марта 1760 г. и получившей монополию на торговлю по левому берегу Каспия до границ с Персией[100]). Словно заметив свою оплошность, он тут же как глава компании заявил о готовности поступиться ее интересами. Такой прием понадобился для того, чтобы перейти к обоснованию наличия истинных прав на обладание исключительными привилегиями. Однако здесь Воронцов во многом откровенно лукавил. И когда приписывал своей компании право первенства на открытие торгового пути в Среднюю Азию через Хиву и Бухару (на самом деле, он существовал уже со второй половины XVI в.). И когда представлялся противником всяческих привилегий, но при этом продолжал отстаивать монопольное право на торговлю хотя бы двумя видами товаров и перевозку торговых грузов других купцов на судах его компании[101].
Верный себе, Воронцов на тех же основаниях (то есть при условии сохранения монополии на торговлю только двумя определенными товарами) предлагал продлить существование и Темерниковской компании, учрежденной указом Сената от 24 февраля 1757 г. для торговли с Турцией (ее официальное название – «Российская в Константинополь торгующая коммерческая компания»)[102]. Поэтому последовательность, с которой он отстаивал существование всех трех привилегированных компаний, возможно, объясняется стремлением вывести из-под удара собственную. Об этом откровенно обмолвился и сам Воронцов, чтобы упредить возможные подозрения в свой адрес. В таком случае возникает вопрос об искренности его риторики насчет преимуществ экономических свобод.
Все же, думается, Воронцов особо не кривил душой, высказываясь одновременно и за свободу торговли, и за сохранение в сильно урезанном виде некоторых привилегий компаний-монополий. Едва ли можно полностью согласиться с А. И. Юхтом, считавшим личную заинтересованность сановного вельможи единственным мотивом выдвинутого им компромиссного варианта[103]. Вряд ли Воронцов как автор самого развернутого сочинения (кстати, до сих пор не опубликованного) на злободневные экономические темы стал бы пускаться в пространные рассуждения исходя лишь из собственных корыстных интересов в предчувствии скорой ликвидации всех компаний-монополий. Тем более в июне 1761 г., за полгода до кончины Елизаветы Петровны, когда влияние Воронцовых и при дворе, и в Сенате значительно усилилось. Конечно, упоминавшееся выше решение Конференции при высочайшем дворе от 5 января 1761 г. не могло не насторожить Р. И. Воронцова. Тем не менее сомнительно, чтобы при жизни императрицы он мог ожидать скорого наступления на монополии, включая собственную компанию.
В гораздо большей степени Воронцовым двигали государственные, а не личные интересы. Руководствуясь первыми, он не мог не замечать наносимого торговле и промышленности страны
ПСЗ. Т. XV. № 11046; РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 837–839.
РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Д. 2985. Л. 1164–1164 об.
ПСЗ. Т. XIV. № 10694.
