и подходы Генсека.
Аппаратные «волки» с тревогой стали замечать, что советский руководитель все реже давал «классовые оценки» явлениям международной жизни. Из его лексикона выпадали такие испытанные временем фразы, как «империализм», «американская политика разбоя и агрессии», «антагонистические противоречия между миром труда и миром капитала» и т. д. Не нравилось, что лидер слишком часто встречается с западными руководителями, многовато им улыбается, чересчур гибок с потенциальными противниками.
Открыто Михаила Сергеевича пока не критиковали. Ограничивались намеками и недовольными репликами в адрес окружения Михаила Сергеевича, да и то без конкретных имен. Горбачев продолжал говорить о дальнейшем укреплении роли КПСС, и это было главное. Партия, как и прежде, вмешивалась во все дела общества.
Но в коридорах власти противодействие Генеральному набирало обороты. Все отчетливее просматривалось оно на направлении, которое входило в сферу моих служебных обязанностей, – политика СССР в отношении Китая, а также (в меньшей степени) наша стратегия в Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом. Остановлюсь на этом участке работы Отдела ЦК в 1985–1987 годах подробнее.
Попав на службу в ЦК, я первое время не переставал удивляться таким явлениям. Выходит записка о наших отношениях со странами Индокитая. В ней разносится в пух и прах американский империализм, изобличаются его козни против «братских» стран, содержится призыв крепить единство социалистического содружества в борьбе с Западом. На том же заседании Политбюро принимается постановление по другой записке, в которой признаются законные интересы США в Юго-Восточной Азии, позитивные подвижки в американских позициях. Еще в одном документе констатируются негативные моменты в политике индокитайских государств, чрезмерная жесткость их позиций, необходимость оказания воздействия «на друзей».
На следующем Политбюро одновременно одобряются два материала. В одном предлагается рекомендовать социалистическим странам Азии создавать рыночные механизмы в экономике, расширять сотрудничество с иностранным капиталом, в другом – предписывается предостеречь «друзей» в восточноевропейских столицах против увлечения рынком и связями с капиталистическими партнерами. Это, мол, может поставить под угрозу завоевания социализма, открыть шлюзы подрывному влиянию из-за рубежа.
Лишь постепенно я уразумел, в чем причина неразберихи: разные люди пропихивали наверх неодинаковые записки, а начальство, будучи не в состоянии переварить безудержный шквал информации, «освящало» высокими указами все без разбору.
В результате получалась нелепица: с высоких трибун Горбачев говорил одно, а в документах ЦК провозглашались порой совсем иные идеи. Причем то одни, то другие. В брежневские времена такое было бы немыслимо, ибо решения ЦК и являлись политикой. Лидеры (Брежнев и K°) лишь зачитывали (по бумажке)
