Светочкой! Громко хохоча, они явно направлялись сюда же – покурить. Только не это! Сейчас явятся и увидят ее зареванной. Блин, да что ж сегодня так не везет-то!
Варя торопливо сняла халат, свернула его комком, перелезла через подоконник и мягко спрыгнула на козырек подъезда. Оказавшись в гуще пыльной кленовой листвы, она уселась на бетонную плиту, мимоходом пожалев джинсы и блузку и тут же мысленно плюнув на них. Прижавшись спиной к прохладной стене, Варя затихла.
Она тут же пожалела о своем глупом поступке. Сейчас они придут сюда, будут курить, стряхивать пепел ей на голову и, конечно же, заметят ее. Листва хоть и густая, но вряд ли прикрывает ее целиком. Она будет выглядеть дура дурой. Нет, не просто дурой, а психопаткой. И опять «прославится» на весь институт. Обретет «почетное» звание институтской сумасшедшей!
Спрыгнуть вниз? Высоковато. С ее сегодняшним везением она непременно сломает ногу. Оставалось сидеть и ждать позора…
Сжавшись в комок и уткнувшись головой в колени, она ждала, когда над ней раздастся издевательский хохот. Но время шло, а было тихо.
Наконец до Вари дошло: Борька и Светочка шли не курить. Видимо, просто спускались к выходу из института, направляясь на обед, время-то было уже обеденное.
Напряжение спало, накатила апатия. Варе не хотелось ничего. Не хотелось двигаться, куда-то идти, работать. Даже жить не хотелось…
«Хужей всего», как сказал бы дед Илья, то, что Варя во всех своих несчастьях была виновата сама. Сегодняшний кошмарный день все высветил. Все в ее жизни было не то и не так.
Борька Плохинский, которого она считала если не другом, то уж добрым приятелем-то точно, издевался над ней в угоду соплячке Светочке. Самоутверждался за ее счет. Варя со жгучим стыдом вспомнила свою пошловатую шуточку, Борькину фразу: «Ну хоть кому-то!» и непереносимый Светин смешок. И свою позорную истерику. Сама виновата… Нечего было терпеть Борькины вечные шутки-прибаутки, эти «хи, Варвара». И Иде нельзя было давать помыкать собой, делать из себя посмешище. Сама виновата! Вечно она всем уступает, не смеет возразить, вечно кого-то боится обидеть. В конечном счете – она не уважает себя. Чего же ждать, чтобы ее уважали другие?
Как она могла вообще все это позволить? Этих Идиных потных и пошлых мужиков с их слюнявыми тошнотворными языками? Как она еще устояла и не уступила ни одному из них в угоду обожаемой Идочке? Как могла позволить вывесить свое фото в интернете, словно на продажу?
Хорошо, что бабушка не дожила до этого ее позора и жизненного краха, хорошо, что не узнала ни о чем…
И еще Милый Дедушка со своими воплями… Как же, человечество ждет открытий, а она, Варя, опаздывает на работу! Прямо-таки затормозила она своим опозданием мировой научный прогресс… А премия… столько было надежд на эту премию…
Лучше всего сейчас было бы очутиться дома. Сгрести в охапку Персика и посидеть с ним в обнимку, уткнувшись носом в курчавую шубку, отмытую шампунем «Пегги». Варя даже подумала, не убежать ли ей, к черту, с работы,
