Да и еще она сказала, что у нас в Москве есть родные… Но честно если, меня туда не тянет. У меня есть профессия и есть любовь. Обстановка в мире сложная и менять что то для себя не хочу, да и незачем…»
Вот глупый! – заорала на весь дом Лариска и принялась перечитывать письмо приемным родителям. Прасковья разрыдалась, а» папа Илья» послал по своим каналам официальный запрос в столицу, благо данные паспорта умершей Натальи, были записаны на клочке бумаги у Прасковьи и хранились вместе с облигациями внутреннего займа.
* * *
Ах, Лорка, Лорка! Нашлась моя девочка! – сквозь слезы бубнил Леонид Зинич, ровняя уголки дочкиного письма и держался за сердце. Как живая картинка кинохроники перед ним возникли видения всей его беспокойной жизни:
На запряжённой тройке лошадей возвращался он с отцом Стефаном из белорусской глубинки в Витебск в шальном 1919 году, по лесной дороге, которую облюбовали бандиты и мародёры. Выскочили они из леса внезапно и все, что услышал четырехлетний ребенок это был приказ отца – красноармейца: Беги, сынок!
Что было дальше смутно отложилось в его голове, но в лесу может через неделю, а может и через месяц нашла старая- престарая пани. Голодному и холодному у него не было сил радоваться. Да и двигаться то он особо не мог. Помнит огромную краюху хлеба и батон кровяной колбасы и как бабка накрыла его в повозке рогожей. Потом длинная длинная дорога, железнодорожный вокзал, поезд и много много сладостей и еды. Красивый дом на берегу какого то озера, непонятная речь и церковь… Кто то протянул ему горящую свечу, а он схватив ее обоими руками долго смотрел на волшебное пламя и ему вдруг стало страшно. Отчего он залез под длинную юбку своей спасительницы и уже тут, как ему казалось в безопасном месте, продолжал любоваться пламенем, поднимая все выше и выше над головой. Истошные крики старухи: Горю! Го- о -рю- ю! Чья то рука, вцепившаяся ему в ухо и больно бьющий по спине кнут, прямо во дворе этой церкви. Дырка в заборе чудесного дома у озера и бег, похожий на полет по хлебному полю, затем по лужайке с дивными цветами, проливной дождь, улицы дивного города с остроконечными башнями. Цыгане, вокзал, поезд, еда! Степная Украина, цветные кибитки и первый подрезанный им кошелек у солидного человека в смокинге и пенсне. «Дяденька милиционер», тетенька в кожанке, чистая одежда, баня и опять дорога. На это раз очень длинная, в солнечный Узбекистан, завораживающая архитектура и детский дом в Ташкенте. Целых четыре года восточного рая, омраченного издевательством старших…
Мастерски подготовленный побег и путешествие по Союзу на поездах под рессорами из одного конца в другой. Конец такой жизни был положен в Питере. Несколько часов чекисты открыв рот слушали его познания в географии и рассказы о достопримечательностях Риги и Ялты, Москвы и Сухуми. А потом через месяц в детприемник приехал за ним его отец и привез
