Эдит явно граничила с гневом.
– А как же свет?
– Их надобно держать в темноте. Темнота не вредит им.
– Как же вы их видите тогда?
– А вы зайдите и все узнаете! Чего тут-то топтаться?
Застыв в дверях, Кэтрин стала всматриваться в непроницаемый мрак. Подножки инвалидной коляски Эдит Мэйсон попирали ее лодыжки сзади. Старуха, которую она сама сюда и прикатила, будто подталкивала ее, хотела насильно впихнуть внутрь.
– Верхний свет уже много лет как не работает. Придется раздернуть шторы. Или хотите, чтоб я сама это сделала, вот этими вот руками? – Эдит захихикала. – Вы что, дорогуша, темноты боитесь?
Кэтрин сделала маленький шажок внутрь – будто вступала на залитый льдом каток – бочком, расставив руки. Воздух в хранилище был спертый, влажный, пропитанный запахом полироли и еще какой-то химии. Она шла дальше и дальше в темноту, а запах становился сильнее, резче, от него даже пощипывало в глазах.
– Держитесь левее. Левее! – вела ее Эдит. Деланно строгий тон не скрывал веселья (если не злорадства) по поводу неудобного положения Кэтрин.
Низкие каблуки ее сандалий стучали и скребли по половицам, звук гулко разносился по помещению – чувствовалось, что оно довольно большое. И тут совершенно точно не было ничего мягкого, что могло бы приглушить звук или защитить Кэтрин от падения.
Кэтрин взглянула на бесформенно-уродливый силуэт Эдит Мэйсон, проступающий в слабом багровом свете из коридора. Старуха сидела неподвижно, выпрямив спину и высоко задрав голову, торчащую над иссохшими плечами.
Ей внезапно подумалось, что все эти хождения во мраке тайной комнаты в зловещем доме – своего рода испытание, нечто среднее между детским пари «на слабо» и жутким розыгрышем. Кэтрин принимала правила этой неравной игры единственно ради контракта – и ненавидела себя за это. Собственные действия вдруг стали казаться преступно абсурдными. Она позволяла старухе помыкать ею, она стала предметом манипуляций и издевательств ради каких-то эфемерных перспектив успешной карьеры. Разве отчасти не в попытке сбежать от такого обращения она уехала из Лондона? Она и час здесь не провела, а уже стоит испуганная в темноте, и Эдит Мэйсон ей всячески помыкает. Она состроила недовольную гримасу в сторону силуэта старухи, презирая себя за такую мелочность.
– Не дуйтесь, милая моя.
Кэтрин вздрогнула. Как она могла это увидеть?
– Вы хотели их посмотреть. Потому и приехали сюда. Свой хлеб нужно уметь зарабатывать.
Кэтрин вдруг захотелось расхохотаться – настолько абсурдной была ситуация. Как такое вообще возможно? Еще совсем недавно она сидела за рулем машины, проезжая через узнаваемый мир. Расскажи она о том, что здесь происходит – никто ей не поверит. Сюрреализм какой-то, безумие. Звучит заманчиво, но ничего заманчивого на деле в таких испытаниях не было. Равно как и в зловонии, переполнявшем здешний мрак.
Так, а это еще что?
– Это что, розыгрыш какой-то? – Кэтрин обернулась
