style="font-size:15px;"> – Неспокойная душа у Святослава, – вздохнул боярин, тоже не любивший песельников, кормившихся при дворе Святослава. – Тоска его гложет, что первее Изяслава не родился и что не совершил великого, как прадед – князь Святослав Игоревич.
– А если б мог, как Иаков у Исава, отобрать первородство, – взял бы?
– Взял бы, – не думая, ответил Янь. – И не погнушался бы ничем… Оттого и тревожно мне, отче.
– Ничего, боярин, ничего, – успокаивал Феодосий, – отстоится тесто, поспеет наш пирог. Когда-нибудь. Верь в это и будь мужествен.
– Сколько же лет нужно?
– Лет? – едва заметно улыбнулся игумен. – А может – веков? Может, и через тысячу лет Русь еще не дойдет?
– Да что ж так?! Что за пирог-то будет?
– А какой Господом задуман, такой и будет. Ну, давай-ка я тебя благословлю, боярин. Брат пономарь скоро к вечерне ударит. Марье от меня подарочек передай. – Феодосий сунул в руки Яню Вышатичу образок Богородицы. – На Святой земле, у Гроба Господня освящен.
– Благодарю, отче, что не забываешь нас, молитвами твоими не оставляешь.
– Ну, езжай с Богом, боярин. Скоро вновь свидимся.
– Да я как будто… – удивился Янь и просветлел: – Неужто в Чернигов пожалуешь, отче? Князь Святослав тоже рад будет видеть тебя. Жалеет он, что такого светоча, как ты, в его земле нет.
– Не светоч я, а худой раб, обо мне ли князю радоваться?
Феодосий первым вышел из кельи. Янь Вышатич простился с ним, сел на коня, подведенного боярским отроком. Игумен велел привратнику открыть ворота. Когда боярин уехал, Феодосий отправился на поварню, посмотрел на нового послушника, рубившего дрова. Послушник выглядел зверовато: борода и волосы косматы, одежонка грязна, кой-где пятна будто кровавые, руки узловатые, огромные. Работал же старательно.
– Как тебе новый работник, брат Павел? – спросил Феодосий у повара, раздумывавшего над парящим котлом.
– Не нарадуюсь, отче. С виду страшон, поначалу так даже напугался я, какого ты мне медведя привел. Теперь же думаю, добрый чернец будет. К послушанию, видно, привычный. Откуда он к тебе пришел?
Феодосий пожал плечами.
– Из разбойников.
Повар уронил в котел поварешку.
– После того, что ты сейчас сказал о нем, – улыбнулся Феодосий, – разве пристало тебе вновь пугаться? Это Божье создание раскаялось в своих грехах. Он плакал как ребенок, когда рассказывал мне о своей прежней жизни.
– Не сочти праздным любопытством, отче, – брат Павел обрел дар речи, – но ради назидательности скажи мне, что подвигло его раскаяться?
– Он с двумя товарищами хотел ограбить ночью монастырь. Почему-то все разбойники в округе думают, что здесь хранятся богатства. Они хотели залезть в церковь, но Господь не дал им этого совершить. После того они в страхе убежали. Один из них вскоре пришел ко мне, решив отныне поселиться в обители и работать на братию.
