в барах не проводят литературных чтений и по субботам из музыкального автомата орет «Марун 5». Нарожает там детей и будет фоткать их с таким же остервенением, с каким сейчас снимает стопки, пустые бокалы и туфли.
От Чаны так просто не отделаться.
– Бек, ты пойми, – не унимается она, – Бенджи – козел. Верно?
Я хочу заорать «ДА», но держу себя в руках.
– Некоторые мужики – козлы. Смирись. Хоть все книжки мира ему передари, он все равно останется Бенджи. Не Беном, не, прости господи, Бенджамином – просто Бенджи. Вечный инфантил. Так что шел бы он на хрен вместе с его гребаной содовой и дурацким именем. Как вообще можно так себя называть – Бенджи? Он еще и произносит это по-дурацки, на китайский или французский манер. Бен Джиииии…
Я слушаю очень внимательно. Противно, конечно, но что поделать: твое окружение надо изучить. Я заказываю еще водку с содовой. Бенджи…
Ты сидишь насупившись, скрестив руки. Официантка приносит выпивку, ты оживляешься.
– Как вам рассказ?
– Не знала, что ты интересуешься ковбоями, – мгновенно реагирует Линн.
– Я и не интересуюсь, – мрачно отвечаешь ты. Лица в полумраке не видно. Заглатываешь виски и запиваешь рассолом, подружки переглядываются.
– Обещай, что не будешь больше звонить этому уроду, – вмешивается Чана.
– Ладно.
Линн поднимает свою стопку, Чана поднимает свою, и ты поднимаешь – только уже пустую.
– За то, чтобы никогда больше не видеть этого козла с его содовой.
Вы чокаетесь. Я выхожу ждать тебя на улицу. Из бара выбегает какой-то придурок и блюет прямо на тротуар.
Рассол до добра не доводит.
5
Нас трое на платформе метро в Гринпойнте в 2.45 ночи. Мне не дают покоя твои развязавшиеся шнурки. Тянет наклониться их завязать, а потом отвести тебя за руку в безопасное место. Ты стоишь, привалившись к квадратной зеленой колонне у самых путей, твои сникеры на желтой ограничительной линии, у края платформы. Здесь полно места. Почему ты встала где опаснее всего? Хочешь, чтобы я защитил тебя?
В стороне на скамейке, на другой планете, сидит чокнутый бездомный и без конца во все горло распевает одни и те же строчки из старой песни:
Поезд, поезд номер ноль
На нью-йоркской окружной,
Если мой вагон отстал –
Хватай, хватай, хватай[2].
Ты стеклянными глазами пялишься в телефон, пока городской сумасшедший трахает уши своим рэпом. Ты потихоньку сползаешь к краю платформы – сникеры у тебя старые, со стертыми протекторами. Меня бьет дрожь и все вокруг бесит. Нам с тобой не место в этой дыре, заваленной фантиками, пустыми жестянками и липкими жвачками. Твои приятели-интеллектуалы любят прокатиться на метро, воображая себя такими простыми, «настоящими», – только лучше б они держались отсюда подальше вместе со своим дешевым пивом и блевотиной, воняющей рассолом.
Твои ноги сползают. Опять.
Роняешь телефон – не на пути, на желтую линию. По спине у меня бегут мурашки,
Строчки из песни
