показывая на дверь справа, произнес хозяин. Они вошли в полутемную горницу. – Раздевайся, – кивая на платяной поставец, сказал хозяин, подходя к столу, вокруг которого, как обычно, были расставлены ослоны.
Горница выглядела бедновато. Простой обшарпанный стол, такие же ослоны, старый почерневший свечной тройник на столе с одной свечой да оленья голова с ветвистыми рогами на стене – все украшение комнаты. Гость, пробежав быстрым взглядом по горнице, скривил губы. Но тотчас спрятал свое презрительное отношение. Не хватало еще ссоры, когда он хочет просить у соседа помощи. Он с этого и начал.
– Федор, – заговорил он, выдвигая себе ослон. Усевшись, забросив ногу на ногу, он продолжил: – У наших соседей…
– У нас их много, – произнес Федор, заходя с другой стороны стола, чтобы самому сесть напротив гостя.
– Да я про Ослябей. – В голосе улавливались нотки раздражения.
– Че, оба померли? – не выдержал Федор.
– Да нет. Наоборот. Ожил, – тем же раздраженным голосом ответил Скертовский.
– Хто ожил? – не понял Федор.
– Да… как сказать… сын, Роман, объявился.
От такого сообщения Долгогляд налег на стол, приблизившись к Скертовскому:
– Я слыхивал, че его схоронили.
– Я тожить слыхивал, – ответил гость, – но вот несколько ден назад к нам пожаловал. – При этих словах Скертовский потрогал лоб. Долгогляд напряженно ждал продолжения. И тот выпалил: – Как сказывал мне конюх, он спросил: не сын ли Ослябей? И тот ответил, че да.
Конюх мне передал, че он всех, кто обижал его родных, не простит. И вот он у мня забрал два коня и две коровы.
Хозяин внезапно рассмеялся:
– У тя из двора увел! А де ж твои людишки?
Скертовский резко поднялся.
– Людишки… ты правильно сказал: людишки. Ен один разогнал их, как… как… тьфу.
– А етот «фонарь» у тя на лбу… его отметина? – похохатывая, спросил Федор.
– Вот появится у тя Роман, я погляжу, как ты будешь смеяться. Ну… я поеду.
– Подождь, милый гость. Я так тя не отпущу. Вот щас перекусим и договоримси, че будем делать.
И не дождавшись ответа Скертовского, хозяин крикнул:
– Ей, хто есть?
Как было заведено в боярских домах, в случае появления гостя какой-нибудь холоп обязательно стоял у дверей, дожидаясь приказа боярина.
– Я слухаю. – В дверях показался подросток лет четырнадцати.
Боярин строго на него посмотрел и сказал:
– Стрелой на поварню, пущай несут выпить да закусить.
После двух-трех кубков бражки душа подобрела, а языки заработали с удвоенной энергией, появилась куда-то девшаяся храбрость.
– Да мы с тобой етого Романа… – Федька вертит кулачищи. – Со… сообща со своими людишками… и… каюк етому Роману…
