Без паники!
Одного из подчиненных – кулаком по спине: «Куда, сукин сын?!» Вскоре командует:
– Разворачивай орудия! К бою!..
Артиллеристы, сразу видно, к команде приучены, в полминуты пушки развернули и лошадей отпрягли. Цукан перебежал к пушкарям, рядышком залег.
– Заряжай! – командует лейтенант. – Прямой наводкой… Огонь!
Первый снаряд лег разорвался в воде, зато второй прямо в башню угодил.
Лейтенант на всех солдат матом.
– Какого… разлеглись? Огонь по мотоциклистам! Огонь!
Цукан захотел отличиться, побежал к переправе, но лишь успел карабин разрядить по затрещавшему через мост мотоциклу с коляской. Двух немцев с мотоцикла руками сдернули и отыгрались за пережитый страх, прямо в землю втоптали. А того молодого, что на переправе распоряжался, кто-то из винтовки подстрелил. Подошел Аркадий вплотную, чтоб глянуть, что за зверюга такой. Лежит он, раскинулся на земле: пухлощекий, волосы светлые, почти белые, как стружки липовые, крест нательный виднеется. Солдаты, немцев ни разу в глаза не видавшие, потянулись смотреть.
– Против любого из нас мозгляк, а вишь как берут наглостью, нахрапом.
Солдат, говоривший это, удивления не скрывал. Он только что вытащил из кучи свою винтовку и теперь силился понять, почему же бросил ее, почему так испугался этого тщедушного немчика?
Два сапера, привычные ко всякому, ухватили немца за руки и потащили волоком подальше от дороги. Вскоре раздались басовитые: «Шевелись! Проезжай, проезжай…»
И поехали все вслед за лейтенантом-артиллеристом и его командой, первой прошагавшей по мосту у селения Богучар. «Такие не побегут без приказа, нет», – подумал он, обгоняя артиллеристов.
Переехал мост и вспомнил, как читала мать сказку про Илью Муромца и Соловья-разбойника: «У села, у Богучарова…» А почему вспомнилось, понять не получалось.
Вскоре наткнулся на старшину Зайцева, который искренне обрадовался очередной машине, показал, где расположился временно батальон. А навстречу Петька Гуськов и Васька Охромеев с хохотом:
– Гляньте, Цукан! Живой?.. А почему же небритый? Тут, смотри какие красавицы бродят. – И показывает, подлец, на сгорбленную старушенцию, которая костерит воинов:
– Идолы! Да где это видано, чтоб Дон немцам отдать?
Бабы, что прибились к плетню в беленьких платочках, чешут еще хлеще:
– Бегут без оглядки. Они, мать, не только Дон, они и Волгу отдадут. Им надо, бабоньки, юбки раздать вместо штанов…
Дубняк попытался возразить, гвалт поднялся, будто в курятнике. Худенькая девушка-подросток стояла в стороне молча, она мимолетно напомнила Настю: едва приметной робкой улыбкой и волосами льняными, так отличавшими ее от остальных чернявых женщин.
Глава 4. Комдив Маторин
Немцы
