диск и гранату, – со мной еще пятеро. Отобьемся». А немцы ползли и ползли по склону.
Справа раздалось протяжное «ура-а!» Комендантский взвод набегал цепью во главе с сержантом из разведроты, который обладал недюжинной силой, умудряясь стрелять из Дегтярева, как из ППШ. Теперь все почувствовали себя бодрее. Пулеметчик вел огонь уверенно, короткими очередями, меткая стрельба прижимала противника к земле.
Маторин переместился в центр цепи и вместе со всеми стрелял по противнику. Ранение получил сержант-разведчик, но отказался уходить в тыл и, отплевываясь кровью, взялся набивать пулеметные диски. В горячке боя Маторин не ощущал боли, продолжал командовать группой бойцов и офицеров. Сошлись с немцами на расстояние броска гранаты, а гранаты закончились, и уже казалось полный «кердык», но дрогнула немецкая пехота, не выдержала, стала организованно отходить.
В медсанбате Маторин выспался впервые за последний месяц. Оба ранения легкие, пули прошли по касательной. Вроде бы, лежи, отдыхай, но нет, сразу навалилось мучительное: «Первое наступление, а такие огромные потери». Маторину казалось, что где-то недоглядел, не докрутил боевой механизм. Он считал себя грамотным специалистом, четырнадцать лет в Красной армии. Бои на Халкин-Голе позволили проверить себя, он умел найти решение в сложной обстановке, чем немного гордился. Поэтому месяц назад, когда прибыли на Волховский фронт, всё представлялось совсем по-другому.
Дивизия вошла в состав гвардейского корпуса, которым командовал генерал-майор Дорен, участник Гражданской войны. Даже внешне он соответствовал представлению об отце-командире: зачесанные назад волосы, открывавшие широкий лоб, короткая щетка усов, ободряющий взгляд с легкой полуулыбкой.
Генерал выслушал внимательно доклад. Задал несколько толковых вопросов по вооружению, подготовке бойцов и вроде бы собирался их похвалить. Но когда узнал, что офицеры еще не участвовали в этой войне, то заметно помрачнел, сразу переменил тон. Долго всматривался, словно хотел сказать: что-то вы молодо выглядите, товарищи командиры, как же доверили вам дивизию.
Намеки на молодость угнетали. Маторин однажды отрастил усы для солидности, которые торчали рыжевато-черными клочками, вызывая усмешки. Пришлось сбрить.
Вышел из штаба корпуса с бригадным комиссаром Зильдерманом словно оплеванный. Томило, прямо-таки жгло от желания доказать, что не зря формировали, а потом обучали тактике боя батальоны и самих бойцов, там – под Красноярском. На фронт ехали с твердой уверенностью, что без сибиряков, без их опыта не будет победы над врагом.
Маторин занимался отправкой на фронт стрелкового полка в составе дивизии, когда пришла телеграмма из штаба округа, ему предписывалось срочно прибыть в Новосибирск. Друзья офицеры провожали с хмурыми лицами, вслух слово «арест» не произносилось, но это витало в воздухе. Ночью в полупустом пассажирском вагоне, вырванный из привычного круговорота дел,
