спасибо. Никто не в состоянии превзойти мастерство французских портных, даже англичане. И, знаете ли, не побоюсь сказать, – французы побеждают нас во всех видах искусства. Даже мы, немцы, готовы признать, что галльская культура значительно превосходит культуру тевтонов во всем, кроме искусства ведения войн.
Офицер рассмеялся над своим замечанием, и солдаты подхватили его смех.
Люсьен тоже расхохотался от души.
Как только смех утих, офицер коротко козырнул Люсьену:
– Не смею вас больше задерживать, месье.
Люсьен поклонился и зашагал прочь. Отойдя на такое расстояние, чтобы не быть услышанным, он не удержался, пробормотал сквозь зубы «тевтонское дерьмо» и неторопливо продолжил свой путь. Бегущий человек на улицах Парижа – заведомый самоубийца, и бедняга, оставшийся лежать на тротуаре, уже узнал это. Вид мертвого тела напугал Люсьена, но нисколько не огорчил. Единственное, что имело значение в тот момент, было то, что сам он еще не мертв.
Разумеется, его беспокоило, что в нем так мало сострадания к ближнему, но в этом не было ничего удивительного – Люсьен воспитывался в семье, где этого понятия просто не существовало.
Его отец, довольно известный в научных кругах геолог, был убежден, подобно самому невежественному крестьянину, что в жизни людей, как и в мире животных, сильный всегда пожирает слабого. Когда речь заходила о несчастьях других, эта его философия превращалась в сущее дерьмо: слава Богу, что плохо соседу, а не мне. Покойный профессор Жан-Батист Бернар, казалось, так и не понял, что у любого человеческого существа, будь то его жена или сын, есть кое-какие чувства. Его любовь и привязанность распространялись только на неодушевленные предметы – горные породы и минералы Франции, и он требовал от обоих сыновей такой же любви к объектам его собственной страсти. В том возрасте, когда большинство детей еще не умеют читать, Люсьен и его старший брат Матье уже знали названия осадочных, магматических и метаморфических пород каждой из девяти геологических провинций Франции.
Перед ужином отец проверял заученное детьми, раскладывал на столе образцы и требовал, чтобы братья точно назвали их. Он был беспощаден, если они допускали хоть малейшую ошибку. Люсьен часто вспоминал, как не смог определить бертрандит, входящий в группу силикатов, и отец приказал ему сунуть камень в рот, чтобы он никогда не забыл его. На всю жизнь Люсьен запомнил горький вкус бертрандита.
Он ненавидел отца, но сейчас задавался вопросом: может, он похож на него гораздо больше, чем ему хотелось бы?
Люсьен шагал по раскаленной июльской улице, поглядывая на здания, облицованные известняком (осадочная карбонатно-кальциевая порода), на цоколи, выложенные рустом, на высокие окна, обрамленные гранитом, и на балконы с замысловатыми коваными решетками, поддерживаемые резными консолями. Кое-где массивные двойные ворота жилых блоков были распахнуты и, проходя мимо, он мог видеть, как во внутренних двориках играют дети – так же, как играл и он в детстве.
Из окна, расположенного на уровне его лица, сонно смотрел черно-белый
