конюшне, а Алена, ее старшая дочь, помогала матери. Слушая истории об этом, Борис ощущал запах сена и конского навоза, степенную податливость лошадей, видел их мощь и покорность. Вместе с Дарьей он боялся черного жеребца Ясеня, который мог и взбрыкнуть, но уж если его телега застревала в грязи, то вытягивал ее обязательно. Дарья поладила с Ясенем, научившись не показывать страх. Лошади стали радостью для крепкой и здоровой женщины, которая любила добиваться своего.
Муж Дарьи Матвей в то время уже сражался на финской войне. Ему вообще выпало повоевать, а ведь это был самый мирный человек, какого только можно представить! И даже после всего ужаса, после всех смертей, увиденных им и причиненных в мясорубке Великой Отечественной и Японской войн, Матвей сохранил в душе море доброты. После его возвращения их семья приросла еще шестью детьми, поэтому жили небогато, но в своем скромном и простом счастье. А до тех времен Дарье с двумя дочками пришлось еще много пережить и голода, и несправедливости, и безнадеги.
– А что делать? – говорила баба Уля, – только работать! Алена тогда выручала мать – ловкая такая, сноровистая. Я сама запрягать только годам к семнадцати научилась. А она – уже в десять справлялась! И младшую сестренку пасла, как глупую козочку, и хату в порядке держала. По правде скажу тебе, внучок, что была она всегда моей любимицей.
А когда баба Уля рассказывала о приходе войны, Борис представлял, как вдруг небо потеряло свой цвет, трава высохла, листья с деревьев облетели, а люди и обстоятельства изменили свою сущность. Также изменилась жизнь Дарьи, а добрые кони вдруг обратились в упрямых тяжелых быков, которых не обуздать и не понять, не полюбить, не усмирить и не смириться самой с такой тяжелой переменой. Баба Уля, сама любившая лошадей, до самых своих последних дней помнила боль, с которой отправляла лучших коней – на войну, а тех, кто не годился на фронт – на бойню. И тех, и других – на смерть! И многие лошади так и остались в ее памяти, понуро уходящими из ее жизни в страшное никуда…
Борис не мог осмыслить, а баба Уля не захотела поселять в умную головку внучка весь тот ужас, что пришел вместе с быками в военные годы. Но что-то осталось в его подсознании и спустя много лет отобразилось в стихотворениях, в те годы, когда он пытался реализовать свои уже взрослые амбиции в роли провинциального поэта. Те стихи – с быками и ясным ощущением беды, войны, смерти – были лучшими из всего, что он создал. В ряд к ним можно было бы поставить только два поэтических портрета матери, созданных по детским воспоминаниям. Все остальное – деревенская лирика, модные в те времена духовные стихотворения – выходили у него слащавыми и претенциозными.
Однажды зимой, когда на улице вовсю гуляла метель, Боря приболел, не пошел в школу, а шмыгнул на печь, свернулся уютно калачиком под валявшимся там древним дедовым тулупом и задремал. Разбудил его голос матери, звучавший совершенно непривычно – низко и тихо. Борька высунулся незаметно из тулупа и увидел, что мать говорит с его сестрой Зинулей, а на столе
